— Сэмюэль, — предупреждает она. — Не смей так говорить о Пите. Ты же знаешь, я этого не ценю.
— А я не ценю, что он не проводит время с Мэдди и не воспитывает ее так, как должен делать хороший отец. — Я никогда не кричал на свою мать, с тех пор как был капризным подростком, которого нужно было поставить на место, и я чертовски уверен, что не начну сейчас. Я не собираюсь выходить из себя из–за крысиной задницы Пита.
Ставя фотографию на кухонный стол, она пощипывает переносицу и качает головой.
— Учителя что–нибудь сказали?
Действительно. Вот о чем она беспокоится. Вот что она решила извлечь из этого разговора. Не то чтобы буквальный отец ее ребенка вообще забывал, что у него есть дочь, но что другие люди могли бы сказать о его отсутствии. Я не могу сказать, что удивлен тем, что она продолжает игнорировать правду, но это чертовски больно.
— Нет. Я сказал им, что Пит не сможет прийти, и именно поэтому я пошел вместо него.
Она кивает.
— Хорошо.
— Нет, мам, это нехорошо. — Я подхожу ближе, чтобы она могла посмотреть на меня. Она этого не делает. — Мэдди плакала, черт возьми. Она сказала мне, что ее отец не любил ее, и мне пришлось стоять там с разбитым сердцем и, черт возьми, лгать ей и говорить, что он любит.
И тут ее глаза, точно такого же темного оттенка, как у меня, останавливаются на мне.
— Не смей обвинять Пита в том, что он не любит свою собственную дочь, Сэмюэль. Ты ничего не знаешь.
— Я ничего не знаю? — Я чувствую, как с каждым вдохом во мне нарастает раздражение, и я знаю, что мне скоро придется убираться отсюда, если я не хочу взорваться. — Как ты можешь быть так уверена, что он любит ее, если он никогда не обращает на нее внимания, никогда не играет с ней и никуда ее не водит? Никогда не покупает ей подарков или конфет и подводит ее, когда это важнее всего? Если он любит ее так, как ты в этом уверена, он, черт возьми, этого не показывает. Я веду себя как ее отец мам. Я, а не он. Открой свои чертовы глаза раз и навсегда.
Она хлопает ладонью по стойке, ярость в ее глазах отражается в моих.
— Хватит! Тебя здесь нет все время, я единственная, кто видит Пита с Мэдди, и могу заверить тебя, что он старается изо всех сил. Ты же знаешь, что сейчас он испытывает большой стресс из–за поиска работы.
Я закатываю глаза.
— Ты имеешь в виду, что он ищет работу, сидя на диване и смотря телевизор? Тогда да, я осознаю это. — Качая головой, я пригвоздил мать к месту жестким взглядом. — Он позор, мама, и ты не изменишь моего мнения о нем. Он плохой отец для Мэдди, и я до смерти боюсь, что однажды она заметит, насколько он отстранен, и вырастет с какой–нибудь травмой. Почему ты не видишь, насколько это серьезно?
— Этого не случится, не драматизируй, — она потирает виски. — Сэмюэль, я... я не могу сделать это прямо сейчас. Мне нужна минутка.
— Конечно. В любом случае, мне нужно кое–куда уехать. — Это абсолютная ложь, но я больше не хочу здесь находиться. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в лоб. — Я приду повидаться с Мэдди завтра.
Она только кивает, и я ухожу. Я не оглядываюсь из страха увидеть, как она лезет в бар, потому что мне не нужно, чтобы прямо сейчас еще один осколок моего сердца разбился вдребезги.
Как только я сажусь за руль своей машины, я делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоиться. Первое, чему я научился, когда отец Трея научил нас водить в шестнадцать лет, — это не выезжать на дорогу, когда ты расстроен, и последнее, что мне нужно, это попасть в чертову аварию. Достав свой телефон, я, даже не колеблясь открываю наш чат.
Я: Где ты? Прямо сейчас мне бы не помешало немного побыть «Грейси и Сэмми».
К тому времени, когда она отвечает через несколько минут, мой кипящий гнев значительно утихает.
Грейс: Что случилось?
Грейс: Я в "The Teal Rose" в Мелроуз–Крик.
Грейс: Подожди, я пришлю тебе адрес. Ты можешь прийти сейчас, если хочешь.
Я улыбаюсь тому, как она всегда отправляет по два или три сообщения в переписке со мной и совершенно не извиняется за это. Мне нравится это.
Когда она присылает мне координаты какого–то места, о котором я никогда не слышал, я, наконец, выезжаю с маминой подъездной дорожки с чувством облегчения в груди. Простая перспектива провести некоторое время с Грейс умудряется отодвинуть все мои тревоги и гнев на задний план, и я не знаю, что с этим делать.
***
Я всегда был непринужденным чуваком, а это значит, что я не веду себя как собственник и ревнивец. Я никогда не испытывал ничего подобного ни к одной женщине, вообще ни к одной своей девушке, и у меня нет планов начинать сейчас.
Жаль, что мои планы вылетают в гребаное окно в ту же секунду, как я вхожу в The Teal Rose.
Грейс стоит за стойкой регистрации, одетая в ярко–синий шерстяной джемпер, который делает ее похожей на земного ангела, а также с той умопомрачительной улыбкой, которой я всегда так жажду. Я настолько отвлечен ее манящей аурой, что почти не замечаю светловолосого парня, разговаривающего с ней.
Почти.
В этом подозрительном парне есть что–то смешанное, как у серферов, хотя ближайший пляж находится в нескольких милях от Уорлингтона. Кепка задом наперед, свободная толстовка с капюшоном и джинсы, на шее ожерелье с доской для серфинга, вы понимаете, что я имею в виду. И да, вы уже догадались — он выглядит чертовски нелепо.
Вдобавок ко всему, то, как он разговаривает с Грейс, делает до боли очевидным, что она ему нравится, и я хочу оторвать ему голову и скормить ее диким собакам просто потому, что. Он опирается на стойку жестом, который кажется таким небрежным, но на самом деле выглядит таким отработанным перед зеркалом. Я хочу стереть эту чертову улыбку с его лица и приклеить ее к его...
— Кэл, привет! — Когда Грейс замечает меня, ее улыбка становится шире, и мои плечи расслабляются от того, как сияют ее глаза. Что, черт возьми, со мной происходит? — Я закончу буквально через секунду. Ты ведь не против подождать, правда?
И поскольку я мелочный ублюдок и хочу, чтобы этот ублюдок знал, что она моя, я легко улыбаюсь и говорю.
— Конечно, нет, детка. Заканчивай, не беспокойся обо мне.
Ее щеки краснеют, и она отводит взгляд, явно тронутая этим прозвищем.
Кэл: 1. Старающийся завладеть вниманием засранец: 0.
Я жду.
Какого хрена я делаю?
Всего месяц назад она устроила взбучку своему двоюродному брату за то, что он вел себя как пещерный человек, и вот теперь я делаю то же самое, хотя даже не знаю, почему я вообще так себя чувствую.
Я не претендую на Грейс. Я знаю это. Единственное, что происходит, между нами — это прекрасная, искренняя дружба, которую я только что снова поставил под угрозу, открыв свой глупый рот.
Однако, увидев ее с другим парнем, это пробудило во мне что–то уродливое и глубоко похороненное. Я ничего не мог поделать, чтобы побороть это, не тогда, когда каждая разумная часть меня онемела при виде того, как она смеется с другим мужчиной. Мальчиком. У этого парня против меня ничего нет. У него одни худые конечности без настоящих мышц. И, конечно, он может быть высоким, но я все равно возвышаюсь над ним на добрых несколько дюймов.