Неправильный ход.
Его рука обнимает меня за шею, прижимая крепко, но не настолько сильно, чтобы причинить боль. Он прижимается своим лбом к моему, его тяжелое дыхание касается моей кожи.
— Потому что я не могу перестать думать о тех тихих стонах, которые ты издавала, потираясь о мой член, вот почему.
У меня перехватывает дыхание, его собственничество заставляет меня тереть ноги друг о друга в поисках того трения, которое ничто и никто, кроме него, не может воспроизвести.
— Ты не хотел, чтобы мы делали это снова, — подмечаю я хриплым шепотом.
Его пальцы чуть крепче сжимают мою шею.
— Ты провоцируешь зверя, милая, — предупреждает он, но все, чего я хочу, это заставить его потерять контроль. — Скажи мне, почему ты ревновала, — требует он.
Если и есть что–то, чему научили меня мои любовные романы, помимо всего, что касается секса, так это то, что утаивание важных вещей от людей, которые тебе небезразличны, всегда заканчивается большой (предотвратимой) катастрофой. И мне не стыдно признаться, что книги — это причина, по которой я говорю.
— Потому что я хочу, чтобы ты был только моим, Кэл. Вот почему.
Между моим последним вздохом и следующим проходит целая жизнь.
Мои собственные слова отдаются эхом в моей голове, сквозь стены, между нашими телами всего в нескольких дюймах друг от друга. Своего рода оливковая ветвь, которую, я не уверена, собирается ли он принять.
Глаза Кэла устремлены на меня, обнажая мою душу и разрывая ее в клочья с каждым мгновением, проходящим в такой оглушительной тишине.
А потом он заговаривает снова, забирая с собой остатки моего бедного сердца.
— Я собираюсь поцеловать тебя прямо сейчас.
Я киваю.
И вот так просто его губы оказываются на моих.
Мои руки двигаются сами по себе, пальцы сплетаются на его затылке, притягивая ближе, в то время как его рот пожирает мой. В этом поцелуе нет ничего нежного, он далек от нашего первого — не тогда, когда его грубые руки оставляют мою шею и твердо ложатся на мои бедра, прижимая меня к его груди.
Его язык сливается с моим так, что у меня подгибаются колени. Я всхлипываю, он стонет, и внезапно его руки оказываются на задней поверхности моих бедер, безмолвно умоляя меня обхватить ногами его торс. Он такой сильный, что мне даже не нужно подпрыгивать, прежде чем я оказываюсь в его объятиях, и он прижимает меня к двери.
Мускулистое тело Кэла еще теснее прижимается ко мне, когда я чувствую, что–то твердое у себя между ног. Однако это отнюдь не пугает, а только разжигает безудержное желание, разгорающееся внизу моего живота.
— Так нормально? — спрашивает он меня, тяжело дыша, когда отстраняется.
Я едва успеваю кивнуть, прежде чем мои губы снова находят его. Я еще крепче обхватываю ногами его бедра, и тихий стон вырывается из моего горла, когда его твердая часть прижимается к моему центру. Взвизгнув, Кэл запускает руки мне под рубашку и ласкает обнаженную кожу на спине, оставляя за собой протяжный след мурашек.
— Черт. — Он отстраняется только для того, чтобы снова поцеловать меня. И снова, и снова, как будто он не может насытиться. — Скажи мне, что это не ошибка. Скажи мне, что тебе это кажется таким же правильным, как и мне.
Мое бедное сердце подпрыгивает в груди, и я шепчу.
— Никогда еще ничто не казалось таким правильным, Кэл. Поцелуй меня. Пожалуйста.
Он не колеблется ни секунды, прежде чем снова захватить мои губы своими. Я вздыхаю ему в рот, тая от его прикосновений, и в этот момент я понимаю, что это всегда был он.
Это всегда был Кэл, которого я должна была найти, с которым я должна была поделиться этим.
Когда он отстраняется и снова опускает меня на землю, не отрывая рук от моих бедер, я смотрю в его глубокие глаза и вижу, как передо мной разворачивается расплывчатое будущее.
— Мое солнышко. — Он дарит мне мягкий поцелуй, от которого, боюсь, я никогда не оправлюсь.
Трудно поверить, что этот человек реален. Этого не может быть.
— Возвращайся к своим друзьям, и мы поговорим позже, — говорит он. — Мы разберемся с этим вместе, да?
— Да, — шепчу я.
— Хорошо. — Он больше не целует меня. — Позже.
Глава 30
Каллахан
В тот момент, когда я снова поцеловал Грейс, все тревоги и неуверенность, терзавшие мой разум, исчезли. В моей голове не было ничего другого, кроме ее тела идеально прижимающегося к моему, мягкости ее губ и тихих звуков, которые она издавала, когда я пожирал ее.
Боже, эти гребаные звуки доведут меня до смерти.
Когда я вернулся к нашему столику, София понимающе посмотрела на меня, как и Трей, который видел, как я бежал за Грейс. Слава богу, Аарон был слишком занят, чтобы заметить отсутствие своей сестры и мое, между разговором с Оскаром и проверкой, все ли прошло гладко в ресторане. Просто потому, что он немного смягчился и теперь привык к мысли, что мы с Грейс друзья, не значит, что он будет не против, если я пересплю с ней в его ресторане.
Вероятно, он сдерет с меня шкуру заживо.
Грейс и ее друзья уходят раньше нас, и я как можно незаметнее отправляю ей сообщение, в котором сообщаю, что заберу ее из общежития, как только мы закончим. Именно там я и стою сейчас, несмотря на холодный ноябрьский ветер, прислонившись к капоту своей машины и ожидая, когда она выйдет.
И когда я, наконец, замечаю, как ее светлая макушка направляется ко мне, мой желудок делает гребаное сальто. Я напоминаю себе, что не хочу отношений, что Мэдди есть и всегда должна быть моим приоритетом и что сейчас не приветствуется отвлекаться.
Но потом она улыбается мне.
Эта милая улыбка, достаточно яркая, чтобы ослепить гребаное солнце, и я забываю о своей собственной решимости.
Потому что моя голова может думать, что девушка будет отвлекать, но мое бедное сердце не может за этим угнаться.
— Привет. — Ветер доносит ее тихий голос. Она останавливается всего в нескольких дюймах от меня, поражая меня своей нежной красотой. Эти искренние глаза, эти сочные губы, этот сладкий рот...
— Привет, — говорю я хриплым голосом. — Не хочешь поговорить у меня дома?
Черты ее лица смягчаются.
— Конечно.
Поездка до моей квартиры проходит тихо, но без дискомфорта, и все это время я борюсь с желанием протянуть руку и взять за руку. Но я этого не делаю, потому что нам нужно поговорить, и я должен взять себя в руки в течение следующих десяти минут, которые понадобятся нам, чтобы добраться до моего дома.
Мы паркуемся, поднимаемся на лифте и добираемся до моей квартиры, а я все еще не принял решения. Я должен думать о своей сестре и стабильности, которой она заслуживает, но... Что, если моя мать никогда не сойдет с ума? Что, если момент, которого я боюсь больше всего, когда мне придется забрать свою сестру, никогда не наступит?
Неужели я действительно собираюсь отказаться от того, что желает мое сердце, ради неопределенного будущего?
— О чем ты хотел поговорить? — спрашивает Грейс. Она выглядит так очаровательно в леггинсах и пышном красном пальто, мне хочется крепко прижать ее к груди и держать там вечно.