Она поворачивается к своему брату.
— Ты придешь посмотреть на меня?
— Конечно, приду, Мэдс. Я бы ни за что на свете не пропустил это.
— А мама с папой тоже придут?
Я вижу это ясно как день, как напрягаются широкие плечи Кэла и все выражение его лица превращается во что–то сродни боли. Он никогда не говорил со мной об отце Мэдди, но я могу только предположить, что их отношений почти не существует. Выросшая с двумя внимательными и чересчур ласковыми отцами, я не представляла, каково это — быть заброшенной собственной семьей, но не нужно быть гением, чтобы понять, что это может быть травмирующим.
Я знаю, что Кэл старается дать своей сестре как можно более нормальное детство. Тот факт, что у него это так хорошо получается, заставляет меня влюбляться в него еще сильнее.
— Я не знаю, орешек. Может быть, им придется работать в тот день. Мы можем спросить их позже, — вот ответ, который он выбирает, хотя скрытая обида все еще присутствует. Под столом я толкаю его ногой, молча говоря ему, что он делает все, что в его силах. Легкая улыбка, которую он дарит мне в ответ, дает мне понять, что он получил сообщение.
Остальная часть нашего ужина проходит гладко, Мэдди болтает без умолку, а мы подталкиваем ее говорить еще больше. Глаза Кэла загораются всякий раз, когда он смотрит на свою сестру, и это зрелище настолько прекрасно, что я хотела бы запечатлеть его в своей памяти навсегда.
Когда мы выходим из ресторана, Мэдди цепляется за ноги своего брата и просит, чтобы ее отнесли в машину, так как она слишком устала. Кэл только рад услужить, и к тому времени, как я открываю для них дверцу заднего сиденья, она уже крепко спит. К моему удивлению, она не просыпается ни когда он заводит машину, ни когда он начинает говорить мне тихим голосом:
— Тебе было весело сегодня?
— Очень, — шепчу я.— А тебе?
— Да. — Он берет мою руку в свою гораздо большую и кладет себе на бедро. Мое сердце останавливается. — Хотя нам едва удалось поговорить.
Загипнотизированная, я смотрю, как подушечка его большого пальца ласкает мою кожу.
— Мэдди, возможно, завтра и идет на занятия, но мы — нет.
— Ты приглашаешь себя ко мне, солнышко? — Он ухмыляется.
— Ага.
Он хихикает, низкий мужественный звук, который проникает прямо в мою душу.
— Звучит как план.
Чуть более чем через двадцать минут мы прибываем в район Уорлингтона, с которым я не знакома. Мы проезжаем мимо парка и нескольких местных магазинов, но остальное — сплошные ряды одноэтажных домов и бунгало. В конце концов Кэл останавливает машину перед небольшим домом.
— Это место, где я вырос, — говорит он мне. — Мэдди живет здесь с нашей мамой и ее отцом.
Я не знаю, что сказать, поэтому просто киваю. Я пару раз видела их мать, когда она забирала Мэдди из Дворца танцев, но в моем воображении она предстает размытой. Я помню загорелую кожу и длинные темные волосы, но это все.
Стыд подкрадывается ко мне, когда я позволяю себе признать, что я не большая поклонница этой женщины. Я пытаюсь не быть осуждающей, я действительно пытаюсь, тем более что я знаю, что у нее проблемы с алкоголем, а иногда люди становятся жертвами своих собственных обстоятельств. Но потом я вспоминаю, как она обращается с Мэдди, и через какой стресс она подвергает Кэла, и моя кровь закипает.
— Она все еще спит. Я собираюсь высадить ее очень быстро. Ты можешь остаться в машине, — говорит он мне, и я снова киваю.
Мэдди едва шевелится, когда Кэл берет ее на руки и исчезает за входной дверью, позволяя мне перевести дух.
Когда он вернется, мы пойдем к нему домой и поговорим... а может, и нет.
Я так сильно хочу поцеловать его, что в данный момент это даже не смешно, но я не могу сказать, одно ли у нас на уме. Может быть, все, чего он хочет, это сказать мне, что нам лучше быть друзьями, так что мне не стоит слишком на это надеяться. Но я все равно это делаю.
Потому что мгновение спустя он выходит из дома, когда ночь опускается на наши головы. Я смотрю, как он направляется к машине, весь такой большой, высокий, татуированный и мужественный, и по моему телу пробегает дрожь. Он — все, чего я когда–либо хотела, — друг, любовник, партнер на всю жизнь. Он прямо передо мной, а я не могу заполучить его.
— Значит, ко мне домой? — спрашивает он, садясь за руль и закрывая за собой дверь.
Я не могу оторвать от него взгляда. Его темные, мягкие волосы. Его сильная татуированная шея и острый подбородок. Эти добрые глаза и мягкие губы, которые так и просятся, чтобы их поцеловали. Он настолько чертовски совершенен во всех отношениях, что мне физически больно от того, что я не могу быть с ним так, как хочу.
— Грейс?
— Хм?
Его смешок — самый горячий звук, который я когда–либо слышала.
— Ты меня слушаешь?
Я качаю головой.
— Не совсем.
Снова этот звук.
— Почему нет?
Мой взгляд сам по себе перемещается к его губам, и он замечает это. Прерывисто дыша, я снова смотрю ему в глаза, но уже слишком поздно.
— Ты хочешь поцеловать меня? — он дразнит тем низким голосом, который сводит меня с ума. И я киваю, потому что, может, я и немного трусиха, но я не обманщица. — Иди сюда.
Его рука обхватывает мою щеку, когда наши губы соприкасаются, нежно, как перышко, прежде чем он снова отстраняется. Я почти хнычу от потери его прикосновений.
Я не знаю, что это значит.
Неужели он передумал? Готов ли он к большему?
Его нос касается моего, когда он шепчет.
— Пойдем домой, и я позабочусь о тебе.
Глава 33
Каллахан
Мои губы прижимаются к ее губам в тот момент, когда я закрываю за нами дверь. Скрытый тенями моей квартиры, я не могу разглядеть румянец на ее щеках, но по тому, как ее руки слегка дрожат, сжимая мою куртку, я знаю, что он есть.
Прежде чем нас унесет навстречу неизбежному, я заставляю себя отстраниться и, баюкая ее великолепное лицо в своих татуированных руках, шепчу.
— Мы не можем сделать это как друзья, солнышко. Ты меня понимаешь?
Грейс облизывает губы, страдальческое выражение лица повторяет мое.
— Нет, я не понимаю. Скажи мне точно, что ты имеешь в виду, Кэл, или просто отпусти меня.
Все еще держа ее голову в своих руках, я снова наклоняюсь, чтобы нежно поцеловать ее в губы.
— Я чертовски напуган, Грейс, но я бы предпочел дать нам шанс, чем всю оставшуюся жизнь гадать, каково это — сделать тебя своей.
Ее дыхание прерывается, рот разинут в шоке.
— Ты уверен?
— Да, я уверен. — Я прижимаюсь носом к ее носу и вдыхаю ее знакомый запах. — Я устал быть трусом и игнорировать эту связь между нами только потому, что есть вероятность, что это плохо кончится.
— Кэл, послушай меня. — Теперь ее маленькая ладошка касается моей щеки. Подушечка ее большого пальца ласкает кожу прямо под моим глазом, зажигая ее огнем. — Я бы никогда, никогда не причинила вреда Мэдди или тебе. Ты сам сказал — мы взрослые люди, и мы будем управлять этими отношениями как таковыми. Я забочусь о тебе больше, чем когда–либо заботилась о ком–либо еще. Я также забочусь о Мэдди, как если бы она была моей родной сестрой, и я бы никогда не хотела, чтобы ты ставил меня выше нее. Ты меня понимаешь?