Она моя гребаная родственная душа.
Глава 38
Грейс
— Нет, нет, нет. Этого не может быть на самом деле.
Я расхаживаю по своей пустой комнате в общежитии взад–вперед, молча, а потом не так тихо проклиная ту хрень, которую я уже пятнадцать раз прочитала на своем телефоне, просто чтобы убедиться, что это реально. Потому что я не могу в это поверить.
И все еще не веря своим глазам, с сердцем, колотящимся так быстро, что я боюсь, оно может взорваться, я отправляю скриншот в групповой чат, которым делюсь со своими отцами. Не прошло и минуты, как мой телефон зазвонил с видеозвонком.
— Я схожу с ума, — говорю я в качестве приветствия.
Папа держит телефон с суровой гримасой на лице, пока папочка надевает очки, прежде чем подойти и встать у него за спиной.
— Хорошо, милая. Вдох, выдох, — инструктирует папа. Я делаю, как он говорит. — Теперь мы можем поговорить.
— Ребята, вы видели, что я вам прислала? — Я пытаюсь стереть беспокойство со своего лица вспотевшей ладонью, но это не помогает.
— Мы видели, — подтверждает папа. — Этого следовало ожидать, Грейс. Снежные бури не редкость в это время года, а прямо сейчас погода ужасная.
— Мой рейс отменен, папа, без каких–либо переносов. Что мне теперь прикажешь делать? — Потому что от мысли о том, что я не увижу свою семью на каникулах, у меня перехватывает дыхание, и не в хорошем смысле.
Аарон улетел в Торонто утром в день моего балетного концерта, уже ожидая, что с течением дней погода будет только ухудшаться, но я не смогла вылететь с ним по понятным причинам. И теперь я застряла в Уорлингтоне, одна на второе Рождество подряд, и даже мой двоюродный брат не может исправить это.
— Я бы все равно не хотел, чтобы ты летала в такую погоду, Грейс, — говорит папочка своим обычным серьезным тоном, который я официально обозначил как его «адвокатский». — Снежные бури — это не шутка, и, похоже, эта продлится до Рождества.
Мои надежды взлетают до небес.
— Тогда я могу вылететь в Рождество. Это было бы не идеально, но...
— Послушай нас, милая. — Папа забирает телефон у папочки и садится на диван. — Завтра канун Рождества, и я не думаю, что этот шторм куда–нибудь денется. Мы подумывали о том, чтобы съездить туда и провести каникулы вместе, даже если это будет в каком–нибудь гостиничном номере, но дороги тоже недостаточно безопасны. Аарон уже здесь, но ты уверена, что никто из твоих друзей тоже не остановился в Уорлингтоне? Я уверен, что у них не возникнет проблем с твои присутствием на праздники. Мы все еще можем увидеться на Новый год, да?
Я киваю, но грусть не проходит.
— Мои друзья разъехались по домам несколько дней назад, и...
Я замираю. Как я раньше о нем не подумала?
Папа хмурится.
— И?..
Но я не могу просить его об этом. Конечно, мы вместе, но... Не слишком ли рано проводить Рождество вместе? С его семьей, не меньше? Потому что, судя по Мэдди на том снимке он проводит каникулы с ними, даже если напряжение неминуемо убьет его.
— Грейс.
Я моргаю.
— Прости. Я просто подумала... По–моему, здесь на Рождество гостит мой друг.
— Это хорошо. — При этих словах папино лицо расслабляется. — Мы ее знаем?
Я прикусываю губу.
— Эм, нет. Вы не знаете... его.
Тишина накрывает нас троих, как толстое одеяло. Мои отцы никогда не были чрезмерно заботливыми, властными людьми, но они также знают, что у меня давно не было друга–мужчины... Ну, вообще никогда. Шок понятен.
Папа заговаривает первым.
— Если это не сюрприз, — бормочет он, но в его голосе нет злости. — Что ж, пожалуйста, расскажи нам об этом молодом человеке. Он в твоем классе?
— Эм, нет. Ему тридцать, и... Да, мы друзья. — Я не собираюсь сообщать новость о том, что у меня есть парень, по видеосвязи. — Его зовут Кэл, и он из Уорлингтона. Я познакомилась с ним, когда ходила в тату–салон много месяцев назад. Вообще–то, он владелец салона, а еще он друг Аарона.
— Интересно, — размышляет папа, прищуривая свои мудрые глаза, как будто он может видеть правду насквозь, которую я скрываю. — И он тебе хороший друг?
— Самый лучший, — выпаливаю я, заставляя папины брови удивленно взлететь вверх. Прочистив горло, я добавляю. — Я рассказала ему о нападении. Он... Он великий человек.
— Ты хочешь сказать, что Аарон знает этого парня, Кэла? — спрашивает папа.
Я киваю.
— Они друзья.
— Хорошо. Что ж, если вы такие замечательные друзья, я уверен, ты сможешь провести Рождество с ним, — говорит папа, но в его тоне нет ни намека на горечь, только удивление. — Как я уже сказал, ты все еще можешь прилететь на Новый год и остаться здесь на несколько дней. Мы действительно хотим тебя увидеть, милая.
Черты моего лица смягчаются.
— Я тоже действительно хочу увидеть вас обоих. Очень сильно.
Я продолжаю рассказывать им о своей книге, и они сияют от счастья, наблюдая за моими успехами. Тема Кэла больше не поднималась, но очевидно, что они провели бы полноценный допрос о нем, если бы могли. Хотя я не виню их за любопытство, я не могу не чувствовать облегчения от того, что они больше не спрашивают меня о нем.
Я не стыжусь наших отношений и не собираюсь держать это в секрете от своей семьи. Просто у меня никогда раньше не было парня, и это огромный шаг для меня и моего исцеления. Я расскажу об этом своим родителям и Аарону, надеюсь, скоро, но сейчас у меня есть другие, более неотложные дела, о которых нужно беспокоиться.
А именно, попросить Кэла провести каникулы с ним и его семьей.
***
Кэл немедленно соглашается и предлагает мне, переехать, к нему на каникулы, чтобы я не была одна в общежитии. Я тоже немедленно говорю, да. Еще бы.
Однако, когда мы готовимся к отъезду в дом ее матери в канун Рождества, он предупреждает меня.
— Вероятно, это будет действительно неловко.
— Мне все равно, — успокаиваю я его. Подойдя к нему, я отрываю его пальцы от маленьких пуговиц его белой рубашки, чтобы я могла расстегнуть их за него. Он выглядит сексуально, как грех, одетый в такую официальную одежду, что мне трудно нормально дышать. — Я позабочусь только о Мэдди и о тебе.
Его плечи все еще не расслабляются.
— Пит — засранец.
— Мне все равно.
Но поскольку Кэлу, по–видимому, слишком нравится заниматься самобичеванием, он добавляет.
— Я могу вести себя как мудак.
Я расстегиваю последнюю пуговицу на его рубашке, которая едва облегает его широкие плечи и мощные бицепсы, и поправляю воротник, просто чтобы занять руки.
— Почему?
Он проводит своими большими руками по шелковистой ткани моего темно–синего платья и кладет их мне на бедра.
— Пит действует мне на нервы, — рычит он. — Я хотел бы, чтобы мы могли отпраздновать Рождество вместе, только втроем, вдали от всей этой драмы.
Мое сердце переполняется радостью от того факта, что он всегда включает меня в свои планы, в том числе касающиеся Мэдди. Это такой контраст с Кэлом, который был в ужасе от того, что я была в его жизни, из–за страха быть несправедливым в своих чувствах ко мне, когда ему нужно беспокоиться о Мэдди.