Давно ушел в прошлое человек с успокаивающей аурой, всегда невозмутимый и уравновешенный, и я не могу заставить себя беспокоиться. Я не боюсь этой новой, жестокой стороны Кэла.
Но я должна подумать о Мэдди.
Его мама вступает в бой, чуть не опрокидывая свой стакан, когда встает, чтобы оттащить двух мужчин друг от друга.
— Сэмюэль, отпусти его, — приказывает она. Кэл этого не делает.
— Послушай меня, ублюдок, — выплевывает он в лицо Питу, все еще находящемуся слишком близко. Как будто вся комната, весь мир исчезают для него, и остается только гнев. — Если ты еще раз так заговоришь с моей сестрой, я позабочусь о том, чтобы ты больше не произнес ни единого слова. Ты знаешь почему? Потому что я вырву твой язык прямо из твоего гребаного рта.
Я не знаю, что это говорит обо мне, что исходящая от него жестокость так чертовски сильно заводит меня прямо сейчас.
Однако я отбрасываю все это прочь, когда замечаю Мэдди на противоположном конце дивана с широко раскрытыми от боли и замешательства глазами. Я не раздумываю дважды, прежде чем броситься к ней и заключить в свои объятия.
— Эй, Мэдди, — тихо шепчу я ей на ухо. — Ты еще не показала мне свою комнату в этом доме. Не хочешь провести для меня экскурсию?
Она кивает, все еще неуверенная, но этого достаточно. Мать Кэла бросает на меня наполовину испуганный, наполовину благодарный взгляд, прежде чем я исчезаю в коридоре вместе с ее дочерью.
Оказавшись в своей спальне, которая не так хороша, как в квартире Кэла, но все равно очень милая, она продолжает показывать мне все свои любимые игрушки одну за другой. Мы играет с десятой куклой–русалкой с блестящим хвостом, и я все еще слышу их приглушенные голоса в гостиной.
Я поняла, когда он впервые объяснил мне это, но теперь я вижу все еще яснее — почему Кэл испытывает такое отвращение к Питу, почему он думает, что Мэдди было бы лучше с ним, почему это все еще может быть вредным выбором для нее. Она ребенок, который, казалось бы, не замечает напряжения и пренебрежения, а также того, что лишают ее всего, что она когда—либо знала... Ее распорядок дня, ее дом, ее родители...
Кэл, возможно, боится, что вся эта семейная драма может оттолкнуть меня, но все происходит наоборот. Во всяком случае, все, что я чувствую в этот момент — это еще более сильную решимость помочь всем, чем смогу.
— Мой папа не очень хороший, — выпаливает Мэдди из ниоткуда, и я знаю, что она тоже слышит их голоса.
Страх сжимает мое сердце и отказывается отпускать. К счастью, я провела достаточно времени в обществе детей, чтобы знать, как проникнуть в их мысли и заставить их говорить, не слишком выдавая своих намерений.
— Почему ты так говоришь?
Она пожимает плечами. Я жду, но, когда она больше ничего не говорит, я спрашиваю.
— Он плохо к тебе относится?
— Иногда, — бормочет она, хватая пластмассовую расческу и проводя ею по спутанной гриве одной из своих кукол. — Я не думаю, что он меня любит
Теперь мое сердце не только наполнено страхом — оно плачет.
— Мэдди, — начинаю я, мой голос лишь чуть громче шепота. — Твой папа, когда–нибудь... Он когда–нибудь бил тебя?
Проходит мгновение тяжелой тишины. Затем:
— Нет. Но он говорит гадости.
Мне становится немного легче дышать.
— Ты можешь привести мне пример?
Она снова пожимает плечами, и я знаю, что ей больно это говорить так же сильно, как мне больно это слышать.
— Он говорит, что я слишком много говорю и слишком много двигаюсь.
— Двигаешься?
— Да, потому что мне нравится танцевать дома, а он говорит, что я не даю ему смотреть телевизор и что я раздражаю.
Если бы Кэл уже не пригрозил убить его, я бы это сделала. Но мой гнев сейчас не принесет нам ничего хорошего, поэтому вместо этого я хватаю ее за маленькую ручку и заставляю сесть передо мной.
— Мэдди, милая, послушай меня, — мягко начинаю я с ободряющей улыбкой на лице, даже если счастье — это последнее, что я сейчас чувствую. — Ты лучшая маленькая танцовщица, которую я знаю, и я хочу, чтобы ты всегда помнила это, хорошо? Ты такая хорошая, Мэдди. Лучшая. Танцы делают тебя счастливой, не так ли?
Она кивает и опускает взгляд в землю, но недостаточно быстро, чтобы я не увидел, как первая слеза скатывается по ее щеке.
— Пообещай мне кое–что. Пообещай мне, что ты всегда будешь продолжать танцевать, пока это доставляет тебе удовольствие. Что ты всегда будешь делать то, что делает тебя счастливой, независимо от того, что думают об этом другие люди. Ты можешь пообещать мне это, милая?
Она кивает.
— Я обещаю.
— Можно я заключу тебя в крепкие медвежьи объятия? — спрашиваю я, и она мгновенно бросается в мои объятия в качестве ответа.
Слезы подступают к моим глазам, и я устала бороться с ними. Осторожно, чтобы она не увидела моего лица, я позволяю им упасть.
В тишине я плачу по маленькой девочке, которая заслуживает гораздо большего, чем то, что жизнь дала ей до сих пор. Я клянусь тогда и там всегда заботиться о ней, сохранять ее счастье и ее мечты нетронутыми и помогать ей расцветать точно так же, как я учусь делать это сам.
Я клянусь держать монстров на расстоянии даже в самом темном уголке ее сердца.
Раздается стук в дверь, и я быстро вытираю слезы, когда Мэдди отстраняется. Глубокий, напряженный голос Кэла наполняет комнату секундой позже:
— Эй. Все в порядке?
— Да. — Это даже звучит неубедительно. Я оборачиваюсь как раз в тот момент, когда Кэл поднимает свою сестру на руки.
— А с тобой?
— Все нормально. — Он не вдается в подробности, но я доверяю ему во всем, что бы он ни сделал. Он поворачивается к Мэдди. — Давай, принцесса. Пора спать. Санта придет утром, помнишь?
При этих словах ее маленькое личико озаряется.
— Да! Санта! В этом году я попросила у него большой кукольный домик.
— Я знаю, что ты это сделала. — Он целует ее в нос. — Давай переоденемся в твою пижаму. Мы с Грейс уложим тебя, хорошо?
Я выхожу из комнаты вместе с Кэлом, пока Мэдди переодевается. Обхватив себя руками, внезапно похолодев, я говорю.
— Пожалуйста, скажи мне, что ты не сделал ничего противозаконного.
Он усмехается.
— Я хотел, но нет. Не волнуйся, он ушел.
— Ушел?
— Он иногда так делает. Срывается с места, когда злится. — Он вздыхает и обнимает меня за плечи, чтобы прижать к себе. — Я могу вернуться завтра один, тебе не обязательно сопровождать меня.
— Ни в коем случае, Кэл. Я хочу увидеть Мэдди, ты же знаешь. — Я хмуро смотрю на него, внезапно забеспокоившись. — А ты не боишься, что Пит вернется и..?
— Нет, — его голос такой резкий, что мог бы резать стекло. — Он ни хрена не сделает. Только лает и не кусается. Он уже делал это раньше.
— Хорошо. — Я сглатываю и готовлюсь к тому, что скажу дальше. — Я разговаривала с Мэдди. Она сказала... Она сказала, что Пит иногда бывает груб с ней, и я спросила ее, бил ли он ее когда–нибудь, но она сказала, нет.
Кэл сглатывает и притягивает меня ближе.
— Спасибо, что присматриваешь за ней, солнышко.
— Ты знаешь, что я люблю ее, Кэл. Я бы сделала для нее все, что угодно.
Я чувствую, как его рука напрягается вокруг моего тела, и задаюсь вопросом, не сказала ли я что–то не, то.