— Давай я возьму это. — Маркус тянется к чемодану своей дочери, и, хотя он довольно маленький, и я мог бы нести и ее, и свой, я не хочу выглядеть мудаком, который думает, что он слишком силен, чтобы принять помощь.
Поэтому вместо этого я говорю.
— Спасибо вам, сэр.
— Пожалуйста, зови меня Маркусом. — Он одаривает меня еще одной легкой улыбкой, когда мы пробираемся за Грейс и Дэниелом. — Как прошел твой полет? Я надеюсь, что последствия штормовой погоды не стали занозой в твоей заднице.
Я никогда не думал, что услышу слова, заноза в заднице, от очень серьезного на вид отца — корпоративного юриста Грейс — во всяком случае, не раньше, чем через две минуты после знакомства с ним, — поэтому я не могу сдержать легкого смешка.
— Было несколько турбулентностей, но ничего слишком ужасного. Я даже не думаю, что Грейс заметила, с каким остервенением она писала свою книгу.
Я замечаю его ностальгическую улыбку.
— Она много писала, когда была маленькой девочкой. Я уверен, что у нас, где–то дома до сих пор хранятся ее рассказы. — Затем он снова удивляет меня, наклоняясь и заговорщически шепча. — Она будет угрожать убийством, если мы когда–нибудь покажем тебе, но я готов рискнуть.
Я смеюсь и собираюсь ответить, когда Грейс резко поворачивает голову и, прищурившись, смотрит на нас.
— Вы не можете хотя бы подождать, пока мы не вернемся домой, чтобы набрасываться?
Маркус не пропускает ни единого лова.
— Ничего не поделаешь, милая. Ты знаешь, я целую вечность ждал, чтобы опозорить тебя перед твоим парнем. Не забирай у меня это возможность.
Грейс закатывает глаза, не в силах скрыть своего веселья, и Дэниел тоже улыбается, доставая ключи от машины из кармана.
Полчаса спустя мы паркуемся перед трехэтажным домом из белого кирпича с идеально ухоженным передним двором.
— Вот где я выросла. — Грейс наклоняется к моему креслу и указывает на окно на втором этаже. — Вон там моя комната.
Как только мы достаем багаж из машины, Грейс хватает меня за руку и тянет к себе с неподдельным волнением, сияющим на ее лице.
— Ну же. Я хочу показать тебе все.
Я не могу удержаться, чтобы не разинуть рот от восхищения интерьером дома. Это определенно роскошно, намного лучше, чем все, что я видел.
Первый этаж состоит из небольшого фойе, отдельной ванной комнаты и огромной кухни открытой планировки и гостиной. Телевизор, установленный на стене прямо перед L–образным диваном, вероятно, стоит больше, чем одна только моя арендная плата. Здесь приятно пахнет чистотой и цветочными нотками, а из кухни и столовой я вижу довольно большой сад с клумбами цветов и деревьев.
Именно в таком месте, я представлял, как Мэдди будет расти.
— Ты хочешь, что–нибудь съесть или выпить? — спрашивает меня Грейс, открывая холодильник и осматривая каждую полку.
— Вода была бы просто прекрасна. — Она берет бутылку для себя и еще одну для меня. Когда она протягивает мне напиток, наши пальцы соприкасаются, и я наклоняюсь, готовый поцеловать ее, когда слышу отдаленные голоса ее отцов позади нас.
Грейс хмурится.
— Что не так?
Я понижаю голос так, что это звучит почти комично.
— Мне можно целовать тебя здесь?
Она фыркает.
— Конечно, можешь, Кэл. Почему ты спрашиваешь?
— Я не знаю. Может быть, у твоих отцов есть какая–то политика, никаких поцелуев под нашей крышей?
При этих словах она разражается смехом, и от звука ее непритворного счастья становится немного легче дышать.
— Иди сюда, дурак.
Прежде чем я успеваю среагировать, ее маленькая ручка ложится мне на шею и притягивает к себе, пока наши губы не встречаются. Но, конечно, естественно, кто–то откашливается позади нас прямо по сигналу, и я умираю внутри.
Грейс отстраняется, щеки у нее ярко–красные, и заглядывает мне через плечо.
— Эм, привет.
— Привет, дорогая дочь. Как дела? — Я узнаю голос Маркуса, как только он появляется в поле моего зрения, на его лице веселая ухмылка. — Вы, ребята, голодны? Мы подумали, что могли бы поужинать пораньше.
— К–конечно, — заикается она.
— По–моему, звучит заманчиво, — добавляю я.
Мое сердце все еще колотится так быстро, что мне кажется, я могу упасть в обморок. Говоря о совершенно неловких вещах.
По мере того, как проходит следующая пара часов, напряжение медленно спадает с моего тела. Оказывается, отцы Грейс — одни из самых покладистых и гостеприимных мужчин, которых я когда–либо встречал — да, даже Дэниел. Я могу сказать, что он следит за каждым моим движением, анализирует каждое мое слово, но меня это не беспокоит.
Я понимаю. Если бы моя дочь прошла через ад и внезапно завела парня и привела его домой, я бы допросил его до чертиков в стиле ФБР, как только он переступил порог.
Оба мужчины расспрашивают обо мне, о моем детстве в Уорлингтоне, о моей работе и даже о моей сестре. Я уверен, что Грейс уже рассказала им обо мне все, но, тем не менее, я ценю их интерес. Однако в один момент, все меняется и Маркус просит свою дочь показать им ее новую татуировку.
— Иногда я даже забываю, что она у меня есть, — усмехается Грейс, закатывая свитер так, что видны чернила под полоской лифчика.
Маркус наклоняется, чтобы вникнуть в каждую деталь.
— Это очень элегантно, — бормочет он почти с благоговением.
Дэниел поворачивается ко мне.
— Ты сделал ее?
Я сглатываю.
— Да, сэр.
Грейс странно смотрит на меня, прежде чем снова повернуться к своим отцам.
— Было немного больно, но он был очень быстр. И тату даже незаметна, когда я в балетной одежде, так что это бонус.
— Ты всегда можешь замаскировать это косметикой, — говорю я ей, не сводя глаз с двух маленьких солнышек на ее ребрах. — Я могу порекомендовать тебе пару хороших продуктов, если хочешь.
Она одаривает меня легкой, застенчивой улыбкой.
— Спасибо.
Дэниел, похоже, сосредоточен на том же месте, что и я, потому что он указывает на татуировку своей дочери и спрашивает.
— Почему солнце?
— И запятая? — добавляет Маркус.
Щеки Грейс приобретают очаровательный оттенок румянца, когда она объясняет ход моих мыслей, лежащий в основе дизайна, и как это связано с моим прозвищем для нее. Что–то похожее на понимание мелькает в глазах ее отца, и именно тогда Дэниел перестает смотреть на меня так, словно готов напасть в любой момент.
Как только мы заканчиваем ужинать, и мы с Грейс помогаем прибраться, несмотря на протесты ее отцов, мы оба несем наш багаж наверх, и я осматриваю второй этаж. Здесь есть три спальни — хозяйская, Грейс и еще одна для гостей, прямо рядом с полностью оборудованной ванной комнатой. На третьем этаже есть мансарда, которая раньше была игровой комнатой Грейс, но, когда она съехала, они превратили ее в нечто вроде кинозала и домашнего тренажерного зала одновременно.
Я собираюсь направиться в комнату для гостей, когда рука Грейс на моем запястье останавливает меня.
— Куда ты идешь?
— В... свою комнату?
— Ни в коем случае. Ты спишь со мной.
— Эм, ты уверена в этом? — Я чешу затылок. — Ты спрашивала разрешения у своих отцов?