— Да!
Я бросаюсь в его объятия, прижимая его к земле, и он смеется, прижимая меня к своей груди.
— Слава богу.
— Ты действительно думал, что я скажу, нет? — Я игриво выгибаю бровь.
Он быстро чмокает меня в губы.
— Не совсем, но все равно приятно это слышать.
Я целую его еще раз для пущей убедительности.
— Итак... Когда мы съезжаемся?
— Ты заканчиваешь свои занятия всего через пару месяцев, верно? Тогда бы мы и могли это сделать.
Я киваю.
— Это звучит идеально. — Однако я не позволяю блаженству ослеплять меня слишком долго. — За последние несколько недель мы почти не разговаривали. Как поживает Мэдди?
Кэл мгновенно трезвеет, но напряжение месячной давности давно исчезло с его красивых черт.
— Я сказал ей, что мама неважно себя чувствует и что ей нужно какое–то время пожить в другом месте, чтобы поправиться. Первую неделю это было нелегко. Она много плакала, но поскольку ей нравится жить со мной, я думаю, ей легче привыкнуть к этой мысли. Она все еще может навещать мою маму, так что это хорошо.
— А что насчет Пита? — Я провожу рукой по его темным волосам, и он наклоняется навстречу моему прикосновению. — Она спрашивала о нем?
— Да, и рассказать ей о нем было сложнее с тех пор, как... Ну, поскольку он, вероятно, никогда не вернется. — Он сглатывает. — На прошлой неделе я нашел психотерапевта. Она уже дважды делала успехи в этом, и Мэдди это нравится.
— Это потрясающе, Кэл. — Я целую его в кончик носа, заставляя улыбнуться. — Ты все делаешь правильно. Это будет нелегко, но Мэдди — сильная маленькая девочка, и у нее есть самый удивительный старший брат во вселенной, который заботится о ней.
Его глаза сверкают в тусклом свете студии.
— И у нее есть ты.
— И у нее есть я. У нее есть мы. — Я мягко улыбаюсь ему. — У нее есть семья, которая любит ее больше всего на свете. Все будет хорошо, Кэл. Я обещаю.
Он прижимается своим лбом к моему и шепчет:
— Я люблю тебя, солнышко. И я буду любить тебя до своего последнего вздоха, пока от меня не останется ничего, кроме шепота на ветру.
Мои глаза наполняются слезами, когда я говорю.
— Ты — лучшее, что, когда–либо случалось со мной. Я не могу дождаться нашего совместного будущего.
— Наше будущее уже здесь, любовь моя.
И когда он снова целует меня с той же нежностью, я могу почувствовать правду в том, как моя вселенная меняется и останавливается на пути к моей цели.
Потому что это то место, которому я принадлежу. Наконец–то я на верном месте.
Глава 46
Грейс
Следующие несколько месяцев полны больших перемен и противоречивых эмоций.
За две недели до моего окончания университета Кэл официально стал постоянным опекуном Мэдди. Его адвокат объяснил, что опекунство — это не то же самое, что усыновление, о чем я сначала подумала, но что отныне Кэл будет заботиться о своей сестре как родитель.
Весь процесс оказался намного более утомительным, чем ожидалось, особенно потому, что нам пришлось обновить справки из детского сада, медицинского центра, стоматолога и буквально все остальное. Кэл спросил меня, не возражаю ли я быть экстренным контактным лицом Мэдди, и, конечно, я сказала, да.
Однако самым трудным из всего этого было заставить Мэдди понять ее новую жизненную ситуацию. В течение нескольких недель она не понимала, почему ей нужно навещать свою мать в каком–то странном здании, которое работало как больница, но на самом деле таковой не выглядело. Она продолжала спрашивать, почему она не может снова жить со своей мамой. Было ли это потому, что она больше не любила ее.
— Мамочка любит тебя, принцесса, — говорил ей Кэл каждый раз, когда она спрашивала, что случалось все реже с течением недель. — Она просто сейчас больна, и ей нужна помощь врачей и медсестер, чтобы снова выздороветь.
Как ни странно, она редко спрашивала о Пите. Официальное объяснение (мы не собирались говорить четырехлетней девочке, что ее отец бросил ее) состояло в том, что он нашел новую работу очень далеко и не знал, когда сможет вернуться навестить ее. Я всегда подозревала, что Мэдди не слишком привязана к своему отцу — слава Богу — и время только подтвердило мою правоту.
Точно так же, как он делал это раньше, Кэл посетил еще одно мероприятие «Папа–дочка» в ее школе, не успев пожаловаться на то, насколько ненужными и бесчувственными они могут быть. У многих детей по какой–либо причине нет отца, и нет смысла напоминать им, что они не такие, как их одноклассники.
Удивительно, но через несколько месяцев после того, как Мэдди ушла в свою, школу для больших девочек — так мы теперь называем начальную школу, — мы узнали, что они заменили мероприятия на встречи «Родитель–дочь» или «Родитель–сын», что звучало намного лучше.
Что касается, Грейси и Сэмми: Детективы под прикрытием, то в итоге я не только получила пятерку, но и получила потрясающую возможность попросить агента просмотреть мою рукопись летом. Профессор Даннер подумал, что это стоит разослать в несколько издательств, и именно это я и сделала.
Если синдром самозванки — это сука, то я — Высшая сука.
За месяц до выпуска Аарон вытащил меня с урока балета, который я только что закончила преподавать, потому что одна из его клиенток сказала ему, что она только что закончила ремонт в одном из старых домов у реки и хочет сдать его в аренду. По дороге мы подобрали Кэла и Мэдди, и в ту секунду, когда переступили порог двухэтажного дома с тремя спальнями и двумя ванными комнатами, мы поняли, что это тот самый дом.
Он расположен в одном из самых красивых районов Уорлингтона, прямо рядом с парком с прудом и множеством уток, которых Мэдди любит кормить. Я никак не смогла бы добраться пешком от дома до Дворца Танцев, так как он был слишком далеко, но, к счастью, это перестало быть проблемой на следующий день после окончания занятий, когда мои папы проделали весь этот путь сюда, чтобы доставить мою новую машину.
Я буквально плакала несколько часов. Не только из–за моего первого и нового автомобиля — который, кстати, очень красивый — но и потому, что оба моих папы влюбились в Мэдди в ту секунду, когда она подошла к ним в своем желтом костюме принцессы и с пучком балерины, чтобы представиться.
Она немного растерялась, когда узнала, что у меня два папы вместо одной мамы и одного папы, как у нее, но простого объяснения Кэла было достаточно, чтобы путаница рассеялась.
— В некоторых семьях есть мама и папа, но в других может быть две мамы или два папы, — сказал он ей.
— Или один старший брат? — спросила она с надеждой в глазах.
Он поцеловал ее в маленький лобик и сказал.
— И это тоже, тыковка.
Это было год назад.
Сейчас, в разгар жаркого июльского дня, я вот–вот потеряю самообладание.
— Мэдди! Ужин готов! — кричу я из кухни, зная, что она, вероятно, смотрит что–то на планшете Кэла наверху и ничего не услышит.
— Мэдди!
— Я иду, Грейси! — наконец кричит она в ответ, как раз перед тем, как я слышу ее громкие шаги на лестнице. Мгновение спустя пятилетняя девочка появляется на кухне открытой планировки, одетая в маленькое оранжевое платьице, усыпанное цветами — теперь она помешана на оранжевом. Но не позволяйте ей одурачить вас, потому что цветы все еще розовые. — Где Сэмми?