Ее всегда восхищал Сергей Краснов. Он был человеком другой эпохи. Человеком, который брал на себя тяжелые решения и нес потом их крест на себе. Сейчас люди стали мягче, нет уже того накала страстей. Когда рядом Творец, жить не так страшно.
— Ну, а теперь, по-моему, самое время узнать, что же все-таки было дальше! — ухмыльнулся Грей.
Налита медленно выдохнула и дрожащими руками достала из папки обветшавшие листы, заключенные в специальную герметичную упаковку.
Грей жестом отказался от переведенной копии записей, которую ему предложил Старов, быстро разложил оригинальные листы по порядку и стал вдумчиво читать вслух, на ходу переводя с русского.
Последние листы дневника Сергея Краснова, без редакции и правок.
«Переделать мир, переделать себя. Все связано, все единой цепочкой проложено от начала времен до их конца. Мир оказался познаваемым. Принципы неопределенности, другие измерения, суперструны, теория относительности, квантовая теория гравитации и теория подпространства — все вы лишь частности, лишь части одной великой Теории Всего.
Теперь я тоже понял. И я тоже боюсь.
Мир предсказуем. Мы марионетки, послушные колесики в часовом механизме Вселенной. И наша маленькая личная свобода — ничто по ее меркам.
Дальнейшая судьба мира предопределена. Есть предел в развитии этой Вселенной. Однажды энергия просто закончится. Звезды выгорят и погаснут. Космос превратится в жидкий бульон из тяжелых частиц. И разум — вечный антагонист энтропии Вселенной — просто умрет, не в силах поддерживать свое существование.
Я понимаю Изначальных. Эта мысль сводила их с ума. Они ничего не могли поделать. Когда живешь миллиарды лет, то вечность уже не кажется бесконечной.
И еще я практически уверен в том, что они сами запустили эту Волну. Те, кто ушли в иную реальность и предпочли там остаться. В новой Вселенной разгорелась гражданская война. Молодежь сбежала назад в этот уютный и познанный уже мирок, где можно летать от галактики к галактике и знать, что везде все будет привычным. Ну а старики, те, кто создавал скалитян, д-дапар и овров, кто двигал звезды и сворачивал пространство в сферы, именно они и разрезали ткань этого мира, впуская сюда мироздание, в котором наш Большой взрыв — всего лишь дуновение воздуха внутрь резинового шарика.
Так что никаких Творцов, скорее всего, нет.
Я консервирую себя и Кэт здесь, в робкой надежде, что когда-нибудь нас найдут и смогут возродить к жизни. Не все я сделал, как хотел. Не спас сына, не уберег от гибели многих людей, не назвал именем Ирки ничего важного, но я уверен, что выбрал правильный путь, не дав Изначальным растерзать остатки цивилизаций. Пусть дельфины, киберы, д-дапар и последние скалитяне спокойно уживаются в новом мире с людьми.
Я сижу сейчас перед Порталом. Кэт уже спит внутри своей капсулы. Несколько минут назад я наблюдал за ней. Она так спокойна и красива во сне. Только за нее сейчас и держится мой истерзанный знаниями разум.
Я хочу оставить эти листы здесь, перед входом. Волна уже поглотила местное солнце и вырубила все информационные сети. Поэтому я и пишу это все в блокноте, при свете этой чертовой зажигалки. Горение — единственный вид энергии, доступный около Портала…
Если сможете добраться до меня — вот вам стихотворение, точнее текст одной очень старой песни. Я запрограммирую криокамеры и Портал на пару его строчек. Войдите сюда через ворота и выключите наши поля.
Спасибо вам, о неизвестные спасители!
Грей закончил переводить текст и теперь глядел на стихотворение. Его он читать не стал. Налита знала, что переводить стихи на ходу — дело неблагодарное.
— Краснов ошибался по поводу Творца, — нарушил молчание Старов. — Он есть.
— Да, но он не такой, как все думали, — покачал головой Грей. — Он оказался больше похож на образ, о котором писал Сергей, чем на тот, каким его видели в церкви.
— Един и многолик, — кивнул Старов. — И, ко всему прочему, тесно связан с прежней Вселенной. Наверное, вы правы, Грей. Я затрудняюсь сказать, чего в нем теперь больше — разумов отсюда или разумов из нашего старого мира.