Через полчаса Освальд знал всю подноготную Эрика Атамари, которого в узких кругах называли Стальной Эрик. Он был достаточно богатым честным бизнесменом станции «Астрея». Вёл легальный бизнес, сдавал в аренду один из уровней, который находился у него в собственности, и был учредителем трёх компаний: торговой, транспортной и небольшого сервиса для малогабаритных космических кораблей. Не женат, дети если и были, то неофициальные. Также мистер Атамари вёл нелегальный бизнес — ничего серьёзного: скупка краденых космических кораблей и лома, но прикормленная полиция закрывала глаза на его тёмные делишки.
Освальд покачал головой, не желая даже думать, что такой тип может заменить Сандерса. Он прекрасно понимал, что молодая вдова долго бы и не смогла нести траур, когда вокруг неё увиваются такие вот богатые красавчики. Скосив глаза на снимок улыбающегося Эрика, Освальд невольно потянулся к комму и набрал номер своей жены, что бы удостовериться, чем она занята, пока муж работает. Он не доверял женщинам, вот очередное подтверждение — миссис Сандерс, которая имела любовника при ещё живом муже. И если бы Освальд не читал отчёт о несчастном случае, который унёс не один десяток жизней, то заподозрил бы сероглазого блондина в умышленном убийстве. И мотив был, и возможности.
Но все мысли о неверной миссис Сандер развеялись в голове министра, когда он увидел свою собственную жену в окружении веселящихся двойняшек.
— Папа, привет, пап! — заглушили его сыновья голос матери.
Переведя дыхание, министр улыбнулся, расслабленно откинувшись на спинку кресла. В его семье точно всё хорошо и благополучно. Как вообще он мог заподозрить Галию в измене? Это всё издержки работы. Пора было отдохнуть, но незаконченные дела держали Освальда вдали от семьи.
Космическая Академия имени А. Шерридана
Маруся
Зал библиотеки с некоторых пор превратился в разозлённый улей. Послезавтра экзамены, все готовятся, накопителей не хватает, за одним столом собиралось по десять человек, чтобы, подключившись к проектору, скачать хоть немного информации и сделать шпаргалки. Я, прикрыв глаза, сжала ноющие виски, склонилась над столом и пыталась успокоить нервы. По переносице катились слёзы и падали вниз. Я сначала долго не могла собраться с силами и перестать рыдать, теперь же просто дала волю влаге самой излиться. Должен же быть предел этим озёрам солёной воды в моём организме.
Обида и стыд жгли меня изнутри. Я не понимала, за что мама со мной так поступила. Отчитала как нерадивую дочь, как потаскушку какую — то. Что я такого сделала? Почему?
Мысли роились в голове, но по полочкам раскладываться не хотели. Мама всегда была ко мне строга на счёт взросления и отношений между мальчиками и девочками. Она постоянно твердила, что прежде чем познать мужчину, я должна вырасти, при этом настаивала, чтобы я стала более женственной, иначе вообще замуж не выйду. Эта её противоречивость меня раздражала постоянно.
Я не хотела замуж в столь юном возрасте, да и девственность для мужа беречь не собиралась. Да и какая разница моей маме невинной я буду выходить замуж или нет?
— Маруся? — удивлённый возглас Яна застал меня врасплох. Я, шмыгнув носом, стала вытирать мокрые щёки. Опять он меня видит зарёванной.
— Прости, — тихо шепнула, вспоминая предмет очередного недовольства мамы. — Я сейчас.
Встав и не глядя на манаукца, я сбежала в дамскую комнату, где умылась холодной водой. Облегчения от умывания не было. Обида продолжала выедать душу. Рассматривая себя в зеркало, злилась на мать. Возможно, что это очередная провокация. Она не хочет отпускать меня от себя. Я же уже практически взрослая. Немного и осталось ей быть моим опекуном. С её стороны было подло требовать от меня немедленно вернуться домой, чтобы не позорить её порочной связью с манаукцем. Эк как завернула — порочная связь!
Я усмехнулась своему отражению. Почему все считают, что между нами с Яном что-то большее, чем дружба? Какая к чёрту порочная связь? Да я целовалась-то всего пару раз, когда в школе училась, и то для интереса, узнать, что это такое. Ничего приятного в слюнявых прикосновениях языка к моим губам я не почувствовала, скорее, неприязнь и брезгливость. Машинное масло и то приятнее пахнет, чем от некоторых. Не терплю курящих, да и тех, кто не считает нужным мыться. Исключение составляет только дедушка Эдвин, ему простительно, а вот к молодым парням я требовательна.
За моей спиной входили в кабинки и выходили девчонки, все косились на меня, упёршуюся руками в раковину и разглядывающую своё лицо. А я ждала, когда краснота на коже более-менее угаснет.