Странно, такая шикарная победа в первый день - и такой фиаско опосля.
Казалось, он не просто меня избегал, а даже... боялся. Нет, не как врага, а как... хищника.
***
- И, каков план? - не выдержал, почти спустя неделю, Кузнецов и кинул нечто подобное, поймав, зажав меня у кофейного аппарата. Выждал, когда стакан наполнится до краев, живо схватил оного и, сделав соответствующий жест, победно съязвил в лицо: - Твое здоровье.
Козлина.
Отхлебнул кипяток, но даже не поморщился, облокотился на стену, замирая почти вплотную. Недоверчиво, хитро, коварно прищурился.
- А ваши, - решаюсь укусить в ответ, - Борис Федорович, секретарши уже вовсе разучились готовить кофе, али бастуют?
Рассмеялся пристыжено. Но не пропустил удар:
- Он у них не настолько сладкий...
Невольно вздернула бровью я:
- Бросьте, в нем же ни одной порции сахара. Чистый кайф - сплошная горечь.
Ухмыльнулся злокозненно, враз приблизился, отчего вмиг ощутила его тепло, сводящий с ума аромат (с примесью парфюма, сигарет). Облизался. Вкрадчиво, завораживающим шепотом, пронзающим до дрожи, пробивающим до самых пят, тихо прорычал:
- А любишь погрубее?
Тотчас перехватило дыхание, жар ударил в лицо.
Предательски сжались мышцы в теле.
- Смотря... - слегка охрипло, но еще гордо и смело, - насколько больно будет.
- Лесь, - послышалось за моей спиной.
Мигом выстреливает взглядом недовольно босс на нахала. Оборачиваюсь и я.
Киселев. Естественно - да и голос узнала сразу.
Шумный вздох - отрываюсь от стены, вырываюсь из плена дурманящего запаха и напряженной близости, и иду к своему супостату, "спасателю": с другой стороны... и хорошо. Не готовые мы еще с Боренькой, не готовы. Вмиг страсть в нелепую пятиминутку обратим, и на всём том план мой счастливо пох*рим.
Нет, Кузнецов, не-туш-ки... Ты мне нужен... конкретно, надолго и сполна.
***
В этот вечер остался допоздна. Борясик... остался допоздна. Более того, ушла даже уже и его секретарша - а свет в кабинете директора никто не спешил гасить.
Знак. Это был знак. Его - мне. Не иначе...
Как и Кузнецов - я отпинала стрелки на часах до последней рабочей минуты. И пока автомобиль Гена все еще красовался на стоянке, под нашими окнами, пока и я... не торопилась покинуть чертоги сего странного, и такого неоднозначного "ОНГМ".
Скрипнула дверь - и из здания последний, ленивый "житель" омута выплыл - Киселев.
Многого мне стоило его корректно так послать, чтобы он всё же пошел... но при этом ни обиды, ни подозрений в нем не зародилось: едва убедила, что наконец-то серьезно занялась учебой, и, более того, удачно стал вырисовываться отчет по практике, а потому... пусть дует восвояси, пока не убил всё мое... редкое, но такое безумное вдохновение.
Живо поправить на груди лацканы рубашки, юбку поровнять; подкрасить губы, ресницы - и рвануть на абордаж.
***
Несмелый стук в дверь (для приличия и на случай ошибки - если он, попросту, кого-то елозит там), дернуть на себя деревянное полотно.
Поддалось.
Беглый взгляд - и, убедившись, что Царь один в своих палатах, зайти, протиснуться внутрь.
Пару шагов - застыла, рисуя игривую застенчивость:
- Скучаете?
Ухмыльнулся.
Короткий глоток (вероятнее всего, алкоголя) - и отставил стакан на стол. Вальяжная поза, развалился в кресле, нога на ногу; высокомерный, барский, пытливый взгляд - вовсе не думал строить приличный, собранный вид.
Поддаюсь на настроение - ступаю ближе. Обмираю у самого стола.
- А вы... гостеприимный.
- Чего до сих пор в офисе? - игнорирует.
- А вы чего?
Усмехается.
Вдруг движение - и оперся локтями на стол, сцепил пальцы в замок, коварно (невольно) пряча за руками лицо.
Только глаза - хитрые, прищуренные, жадно силящиеся взором меня расковырять, разгадать загадку.
- А я не обязан отчитываться, - отзывается.
Улыбаюсь уязвленно.
Присаживаюсь на край стола, к нему спиной. Руки - по бокам, опираясь. Забросить ногу на ногу (следуя его нахальному примеру).
Закусила губу, подбирая слова. Но ничего умнее, или кусачее не нахожу:
- А я обязана? - полуоборот, едкий, тихий смех.
Клюет. Тотчас впивается взором мне в декольте - но ненадолго. Вдруг моргнул приговором. Живо отодвинулся вместе с креслом от стола.
И снова вальяжная поза. И снова пристальный, манящий, пронзающий, недоверчивый взгляд. Губы исказила едкая, ядовитая ухмылка:
- Что тебе надо, Фирсова?
Оборачиваюсь сильней, глаза в глаза.
- А тебе?
- А мы уже на ты?
- Тебе можно, а мне нет? - заливаюсь цинизмом. Молчит, лишь рачительнее сверлит взглядом. Пытаюсь обыграть: - Хорошо. А ВАМ... что ВАМ нужно?