— Как так? Я видел здесь много людей.
— Это не то. Кораблем управляет вычислительная машина. И не только управляет, но и собирает всю информацию, касающуюся режима плавания, метеорологических условий, течений, ветра и тому подобного. «Арлтон» представляет собой плавучий институт, в котором штат научных работников заменен электронным мозгом. Здесь повелевает и командует электроника. Люди на «Арлтоне» обслуживают многочисленные вспомогательные механизмы, автоматы и полуавтоматы. Компания не поскупилась и поставила на «Арлтоне» огромный вычислительный центр, который ведет наблюдение, накапливает данные, обрабатывает их, прокладывает курс, определяет скорость корабля, расход топлива и так далее. Компания надеется извлечь из этого двойную выгоду. Во-первых, через несколько лет плавания машинный мозг с его колоссальной памятью станет незаменимым консультантом по вопросам навигации на некоторых грузовых линиях. А затем это одновременно и первый шаг в создании самоуправляемых танкеров, угольщиков, грузовиков. Корабли-призраки без человека на борту будут бороздить океаны. Это идеал владельцев компании. Никаких осложнений с человеческой психологией, с профсоюзами и прочим. Машинный мозг, способный к самопрограммированию, заменит любого опытного капитана. И никогда не объявит забастовку. Вот таков наш «Арлтон», в общих чертах, разумеется.
Кроуфорд замолчал и с улыбкой посмотрел на недоумевающего Второва. Его явно забавляла ситуация.
— Допустим, что все это так, — медленно произнес Второв, — но при чем здесь вы, Джон? Вы же биолог. Какое отношение вы имеете к «Арлтону», к проблемам автоматизации мореплавания?
— Вы правы. Автоматизация мореплавания мне ни к чему. Но компанию интересует состояние животных и птиц, которых перевозят на большие расстояния. Информации о физиологических изменениях живых организмов при резкой перемене климата и метеорологических условий тоже поступает в «Нельсон» и там запоминается к перерабатывается.
— "Нельсон" — это электронный мозг?
— Да. Но этим план исследований не ограничивается. Все люди на «Арлтоне» находятся под наблюдением «Нельсона». Ежедневно по нескольку раз мы измеряем пульс, давление, отвечаем на психологические тесты машины.
— А это-то зачем?
— Это касается наиболее отдаленной цели компании, Речь идет о создании автоматизированных пассажирских лайнеров.
Они помолчали.
— И все же я не понимаю вашей роли на этом корабле, Джон, — сказал Второв искренне и взволнованно.
Кроуфорд добавил джина в стакан с грейпфрутовым соком.
— Тем более, что я знаю ваши работы по молекулярной биохимии. Они сделают честь любому высококвалифицированному специалисту. Эта область науки может гордиться вами, — добавил Второв, подумав. Фраза прозвучала высокопарно, и реакция Кроуфорда была неожиданной.
— Плевал я на науку, Алек, в том числе и на молекулярную биохимию! вдруг заявил он. — Я разочаровался в науке. Особенно в той науке, которая существует сегодня. Современная наука создает ровно такое же количество проблем, сколько ей удается решить. И вообще она ничего не решает. И никуда она не ведет, а только уводит. Но я, конечно, не могу отказаться от науки. Слишком много и долго я с ней возился.
Второв смутился. Начинались обязывающие ко многому откровенности, которых лучше было бы избежать.
— Конечно, у каждого ученого бывают такие периоды, — промямлил он. Неудовлетворение, неудачи… Вас можно понять, Джон, но все же… это не объясняет, почему вы занялись работой столь низкой квалификации. Были неприятности в университете или что-нибудь случилось?
— Никаких неприятностей, — отрезал Джон. — Все шло наилучшим образом. Передо мной открывались блестящие перспективы, и все же я пошел на «Арлтон», чтобы вместе с «Нельсоном» наблюдать различных зверюшек, брать анализы, определять тонус и настроение подопытных объектов — одним словом, проделывать всю ту муру, для которой не нужно быть специалистом моего класса.
— Почему?
— "Почему, почему"! Боюсь, что мой ответ займет много времени и вам будет не очень интересно.
"Чего он ломается?" — подумал Второв.
— Но я все же расскажу вам. Наберитесь терпения. Приготовьте сочувствие. Мне хочется, чтобы вы поняли меня до конца.
Кроуфорд задымил сигаретой точно так же, как в тот раз, когда они были в «Дельфиниуме».
— Известно, что причиной движения является сила, — начал он, — но в моем случае движение определялось поиском силы. Я пришел на «Арлтон», чтобы отыскать новую силу. Она нужна мне, чтобы жить. Но она нужна не только мне. Она нужна человечеству. Не смотрите так, Алек, перед вами не сумасшедший, а если и сумасшедший, то добрый сумасшедший. Я хочу добра людям и еще больше хочу добра себе. Я не расист, не фанатик, не коммунист, не капиталист. У меня есть цель. Вернее, даже не цель, а направление, на котором, возможно, лежит эта цель. Я знаю, куда я хочу двигаться, я знаю, что мне нужно искать. Анализируя свой приход на «Арлтон», я нахожу две основные причины. Первая из них носит социальный характер. Недавно я вас познакомил с обществом, в котором живу. Это очень поверхностное знакомство. Его случайный, отрывочный стиль не позволил вам заглянуть в наши бездны. Но кое-что вы почувствовали. Знайте, что ваши впечатления далеки от действительного положения вещей. Оно гораздо лучше и одновременно неизмеримо хуже. Возможно, мы процветаем или, напротив, катимся в пропасть. Я вижу, у вас на языке уже вертится рецепт спасения моей страны. Да и не только моей. Я знаю, что вы хотите сказать. Сейчас вы предложите последовать примеру вашего народа. Но вы должны понять, что каждое общество, каждая нация выбирает свой путь развития. Мы сделали выбор или его сделали за нас, неважно. Важно только, что мы зашли слишком далеко, чтобы возвращаться. Мы не можем вернуться и начать все сначала. Исторические процессы так же необратимы, как старение организма. Мы должны найти свой путь, свой выход. Выход! Магический кристалл, сквозь который можно увидеть суть вещей и процессов! Вот слово, которое убило во мне преклонение перед наукой. Наука стала для меня орудием, а не самоцелью, как это было раньше. Я готов использовать науку для поисков выхода, но не вижу выхода в науке… Вы улыбаетесь, Алек, вам кажутся дилетантскими мои рассуждения, но вы, конечно, понимаете, что человеком двигают не высоконаучные теории, а примитивные импульсы, коротенькие мыслишки, неглубокие сентенции. Поверьте, Алек, я много размышлял и пришел к выводу, что мне не по нутру этот безумный мир. Его нужно менять. Но как? Первый путь общеизвестен: это создание нового типа общества. Такая задача мне просто не под силу, не говоря уж о том, что в этом направлении работало и работает множество великолепных умов. Целые государства пытаются решить проблему гармоничного общества. Похоже, что вы продвинулись дальше всех, но… У меня, естественно, своя точка зрения на эти проблемы. Не буду углубляться в детали, чтобы вас не утомлять, а прибегну к аналогии. В биохимии известно, что особенности вторичных структур являются функциями свойств первичных. Такая же зависимость существует между третичными и вторичными структурами. Короче, свойства системы определяются структурой и функциями составляющих ее частей. Нельзя из атомов железа создать кристалл алмаза. Из молекул этилена не построишь аналога нуклеиновой кислоты. Точно так же, как из плохих людей нельзя сконструировать хорошее общество.
— Ну, Джон! — возмущенно воскликнул Второв. — Да вы просто не читали элементарных книг по социологии! Характер человека, его психология определяются формой общественных отношений.
— Знаю! Знаю! — отмахнулся Кроуфорд. — Читал. Но вас всегда губило пренебрежение к биологии человека. А именно ее нужно менять, перестраивать таким образом, чтобы она отвечала гармоничному обществу. Нужен новый тип человека. Гомо сапиенс, модель вторая, улучшенная.