— Дави!
Человек куда-то исчезает.
— Сволочь! — произносит Галан в сторону и садится на заднее сиденье. Глаза его злы, кулаки сжаты. — С ними еще придется драться. И сюда залезли…
Чехословацкие товарищи: инженеры, врачи, журналисты, бывшие воины армии Людвига Свободы встретили Галана с распростертыми объятиями. Настроение его резко изменилось. Гнетущее состояние от встречи с недобитым бандеровцем исчезло. Завязалась беседа. Появилась бутылочка коньяка и традиционные чешские рюмки-наперстки. И пошли поздравления:
— Наз-дар!
— Наз-дар бра-а-а-ти-ку-у!..
В последующие шесть дней Галан и его спутник днем, как правило, работали над изучением боевых исторических документов, предоставленных Андреевым в их распоряжение, а вечером уезжали из Кладно в Прагу к своим новым друзьям, расспрашивали о боевых действиях русских, украинских, чешских партизан, о злодеяниях украинских националистов и власовцев.
Галан очень интересовался действиями служителей церкви в годы оккупации Чехословакии. Галан радовался, когда ему удавалось установить какой-нибудь неизвестный ранее факт или адрес какого-нибудь матерого гитлеровского преступника.
— Пригодится, — бормотал Галан. — Им еще нужно за все, что они натворили, ответить…
Подошло воскресенье. Накануне генерал Свобода прислал полковнику Андрееву приглашение принять участие в траурном митинге в честь погибших в селе Лидице. Галан, Андреев и их спутники выехали туда рано.
Начиналось прекрасное утро. До основной магистрали ехали медленно. Галан все время смотрел по сторонам, был весел, разговорчив. Он говорил, что сейчас как-то не верится, что все это вокруг еще недавно топталось кованым немецким сапогом…
Вскоре подъезжали к ровному полю с небольшой возвышенностью справа и кустарником.
На поле — множество людей. Был выстроен почетный караул из воинов Советской Армии. Из первой машины вышел тогдашний президент Чехословакии Эдуард Бенеш и медленно прошествовал навстречу начальнику почетного караула. Выслушав рапорт офицера, президент, держа шляпу в руке, вышел на середину строя и поздоровался на ломаном русском языке:
— Здравствуйте, товарищи красноармейцы! Как залп, воздух рванул ответ:
— Здравия желаем, господин президент!
— Да, «господин»!..
Как непривычно Галану было теперь это слово! Забылось, стерлось оно.
Пока шла церемония, к Андрееву подошел генерал Людвиг Свобода. Осведомившись, как идут дела с погрузкой и отправкой танков и грузов и не нужна ли помощь, он просил передать привет генералу Лелюшенко и пожелать ему здоровья. Пользуясь случаем, Андреев представил генералу своих гостей. В том числе и Галана.
С разрешения генерала чехословацкий офицер проводил советских товарищей на трибуну, усадил на отведенные им почетные места.
Трибуна — деревянное строение, закрытое по бокам досками и сверху легкой кровлей. Все было обито черным крепом. Впереди перед трибуной на скамейках сидели двадцать два человека, все в черном. Те, кто остался в живых из всего расстрелянного гитлеровцами населения большого и красивого села Лидице.
В момент уничтожения Лидице этих людей по счастливой случайности там не было. Потому они избежали участи своих родных и близких. Головы их опущены, платки прижаты к губам, плечи вздрагивали.
Всем раздают фотоснимки села Лидице — каким оно было до уничтожения. Белые домики, сады, виноградники, асфальтированная дорога. Сейчас на этом месте груды битого кирпича, сожженные деревья, кустарник. «Вот он, фашизм в действии!» — думает Галан.
От трибуны к возвышенности — центру бывшего села, проложена ковровая дорожка протяженностью около ста метров. В конце ее — бак с горючей жидкостью и высокий металлический крест. В баке — огонь, языки пламени лижут крест. Ярослав Галан что-то пишет в блокноте, его взгляд устремлен вдаль, на дым и крест, все это напоминает ему растерзанный Львов.
Огонь, дым, крест!..
Начался митинг.
Вокруг трибуны — море народа. Кругом мертвая тишина, и речь оратора тиха, только слышен треск огня.
Но вот речь оратора окончена. Правительство и приглашенные в скорбном молчании медленно идут по ковровой дорожке к кресту. Звучит траурная мелодия. Раздается команда: «Слу-у-у-шай, на-кра-ул!» И опять все тихо. Низко опущены головы, слышны рыдания…