Книжники более позднего времени неизменно подчеркивали благоверие и христолюбие киевского князя, его очевидные заслуги в христианском просвещении отечества и прямо именовали его святым45. Имя Ярослава присутствует во многих русских святцах среди имен почитаемых русских святых46. В середине XVII века священник церкви Рождества Христова при Троице-Сергиевом монастыре Иоанн Милютин составил «Сказание о благоверном великом князе Ярославе Владимировиче Киевском», которое включил в февральский том своих двенадцатитомных Четьих миней47. Однако официального причтения к лику святых князя Ярослава Владимировича, равно как и его великого современника митрополита Илариона, во времена Московской Руси так и не произошло. И только в наши дни состоялась канонизация князя Ярослава Мудрого, а его имя внесено в православный церковный календарь под днем его памяти — 20 февраля (4 марта по новому стилю).
Что же касается княжеской семьи, то почитание великого киевского князя началось в ней, по-видимому, спустя несколько десятилетий после его смерти. Об этом свидетельствует тот факт, что христианское имя князя Ярослава Владимировича — Георгий (или по-русски Гюрги, Юрий) — уже к концу XI века становится княжеским именем; первым из русских князей его получил правнук Ярослава Мудрого князь Юрий Владимирович Долгорукий. До середины XII века, помимо имени Юрий, только имена Роман, Давыд, Василий и Андрей — соответственно, христианские имена Бориса и Глеба, Владимира Святого и Всеволода Ярославича — воспринимались на Руси как княжеские. Широкое распространение в княжеской среде получило и имя Ярослав. Из сыновей самого Ярослава Мудрого только князь Святослав назвал так своего самого младшего сына, появившегося на свет от его второго брака в 70-е годы XI века. Но вот среди последующих правителей Руси имя Ярослав встречается очень часто. И несомненно, каждый из этих многочисленных в русской истории князей Ярославов никогда не забывал о своем тезоименитстве, а значит, и очевидном духовном родстве с богомудрым и христолюбивым киевским князем, создателем великой Софии и творцом Русской Правды.
Примечания
1 Полное собрание русских летописей (далее: ПСРЛ). Т. 1: Лаврентьевская летопись. М., 1997. Стб. 151 (статья 1037 г.).
2 Карпов А. Ю. Владимир Святой. М., 1997 (переиздание: М., 2004).
3 ПСРЛ. Т. 2: Ипатьевская летопись. М., 1998. Стб. 139 (статья 1037 г.).
4 ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1: Софийская Первая летопись старшего извода. М., 2000. Стб. 177 (статья 1034 г.).
5 ПСРЛ. Т. 21: Степенная книга царского родословия. Ч. 1. СПб., 1908. С. 168.
6 Ср.: Рыбаков Б. А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. М., 1963. С. 78, 193–206. Я не готов принять гипотезу автора о существовании особой новгородской летописи, явно враждебной Ярославу, — так называемой Остромировой летописи. (Тем более что представление об Остромире как о сыне казненного Ярославом новгородского посадника Константина Добрынича, по-видимому, должно быть оставлено; см. об этом ниже.) Нет у меня уверенности и в существовании созданных в княжение Ярослава особых летописных памятников, вошедших в позднейшие летописи, — например, гипотетического «Древнейшего свода» 1037 г. (его наличие обосновывал А. А. Шахматов) или, тем более, гипотетического же «Сказания о первоначальном распространении христианства на Руси» (гипотезы Д. С. Лихачева).
1 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 300–301.
2 Ссылаясь на противопоставление в летописной статье 1128 г. Лаврентьевской летописи (см. прим. 1) «Рогволожьих» и «Ярославлих» внуков, исследователи высказывали сомнение в том, что Ярослав вообще был сыном Рогнеды (см., напр.: Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 1991. С. 8; Кузьмин А. Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977. С. 275; Он же. Ярослав Мудрый // Великие государственные деятели России. М., 1996. С. 26). Как мне представляется, противопоставление это, скорее, мнимое: Изяслав был осужден Владимиром и «выделен» им из своего рода; отныне он перестает считаться наследником своего отца, но лишь наследником своего деда по матери, а значит, имя «Рогволожьего» внука принадлежит лишь ему и его потомкам, но не другим сыновьям Рогнеды. К тому же Рогнеда прямо названа матерью Ярослава не только в статье 6488 (980) г., но и в краткой записи под 6508 (1000) г., сообщающей о ее смерти (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 129). В историографии промелькнуло и мнение, согласно которому Ярослав был сыном порфирородной Анны (Arignon J.-P. Les relations diplomatiques entre Byzance et la Russie de 860 à 1043 // Revue des е´tudes slaves. 1983. Vol. 55. P. 133–135; французский исследователь именно этим объясняет вмешательство Ярослава в 1043 г. во внутренние дела Византии); однако это мнение вопиющим образом противоречит показаниям источников.