Как мы видели, мир с Брячиславом достался Ярославу совсем не дешевой ценой. Но, с другой стороны, отказ от тех или иных территорий ради заключения выгодного союзного договора становился для него привычным способом улаживания сложных политических конфликтов. В самом деле, разве не уступкой Ладоги приобрел он помощь шведского конунга Олава в критические для себя месяцы войны с Болеславом и Святополком? Победа же в этой войне стоила ему еще дороже: покинув Киев и разорвав союз со Святополком, польский князь удержал за собой Червенские грады - обширную и богатейшую область на западе Древнерусского государства. В руках Болеслава (или, может быть, сторонников Святополка) осталось и Берестье - западный форпост Туровского княжества. Теперь Ярослав шел на уступку еще двух городов из прежних владений своего отца.
(При этом, помимо уже названных областей и городов, Ярослав утратил контроль и над рядом других окраинных земель прежней державы Владимира Святого. Так, очевидно,
после начала смуты 1015- 1019 годов из-под власти Киева вышла Вятичская земля, которая оставалась фактически независимой до конца XI века. Само собой разумеется, что власть Ярослава не распространялась и на отдаленную Тьмуторокань, где княжил его брат Мстислав. Еще один Владимирович, уцелевший в кровавой междоусобице, Судислав, владел Псковской землей; впрочем, судя по летописи, это был слабый и безынициативный правитель, едва ли представлявший для Ярослава прямую угрозу.)
По-видимому, Ярослав тех лет стремился не столько к расширению своих владений, сколько к укреплению своей власти над теми территориями, которые находились в его руках. Поэтому он без сожаления оставлял ту или иную область, для удержания которой у него не доставало сил. И такая политика, в конечном итоге, принесла ему успех. Пройдет время - и Ярославу удастся заполучить обратно почти все те земли, которые он потерял в начале своего княжения.
Первый шаг в этом направлении Ярослав попытался сделать уже на следующий год после завершения полоцкой войны. «Придет Ярослав к Берестью», - кратко сообщает «Повесть временных лет» под 1022 годом38. Очевидно, поход был направлен против Болеслава Польского, в чьих руках находился этот древнерусский город. Однако никаких подробностей военных действий летописи не сообщают.
Занял ли Ярослав Берестье, или только «пришел», то есть подступил к нему, остается неизвестным. Конечно же, он рассчитывал на успех - и, по-видимому, не без оснований. К началу 20-х годов XI века могущество Польской державы постепенно стало сходить на нет. Прежде непобедимый Болеслав начал терпеть поражения: в частности, как раз около 1022 года он потерял Моравию, в которую вступили войска чешского князя Олрижиха и его сына Бржетислава, приблизительно в это же время женившегося на сестре могущественного швабского герцога Отона Белого. Множество поляков, попавших в плен в Моравии, было продано в рабство венграм. Чешский хронист Козьма Праский, от которого мы знаем обо всех этих событиях, сообщает также о каких-то внутренних потрясениях в Польше в том же 1022 году: «В лето от Рождества Христова 1022. В Польше происходило преследование христиан»39. Вероятно, Ярослав, осведомленный о неудачах Болеслава на западе и о неурядицах в самой Польше, попытался вернуть себе часть утраченных им земель. Но насколько ему удалось преуспеть в этом, мы, повторюсь, не знаем.
Среди киевских событий первых лет пребывания Ярослава на «златом» киевском престоле источник предположительно позволяют назвать еще одно - перенесение останков князя Глеба со Смядыни в Вышгород. Если судить по памятникам так называемого «Борисоглебского цикла» (то есть анонимному «Сказанию» о святых князья и «Чтению» преподобного Нестора), инициатива их отыскания и перенесения в Киевскую область принадлежала лично князю Ярославу Владимировичу. «Переняв всю волость Русскую», рассказывает автор «Сказания», Ярослав «начал вопрошать о телесах святы - как и где положены? И о святом Борисе поведали ему, что в Вышгороде положен, а о святом Глебе не все ведали, что близ Смоленска убит был. И тогда сказали ему о том, что слышали от приходящих из тех мест: как видели свет и свечи в пустом месте. И слыша это, послал Ярослав к Смоленску пресвитеров (священников. - А. К) для отыскания тела, сказал, что "то есть брат мой"». Тело святого Глеба, найденное, по свидетельству Нестора, некими «Ловцами», то есть охотниками, положили «С крестами, и со свечами многими, и с килами, и с честью многою» в «кораблец», заранее приготовленный смоленским наместником, и отвези в Вышгород, где похоронили у церкви святого Василия, рядом с телом святого Бориса40.