Как мы могли убедиться, появлению Шимона на Руси предшествовали какие-то драматические события на его прежней родине, в результате которых сам он и его брат Фрианд были обречены на изгнание. Их отец, «КНЯЗЬ» (то есть конунг или, может быть, ярл) Африкан, владел к тому же огромным по меркам Скандинавии богатством. «Отец мой Африкан, - рассказывал сам Шимон основателю Печерской обители преподобному Антонию, - сделал крест и на нем изобразил богомужнее подобие Христа, написанное красками… как латиняне чтут, большого размера - в десять локтей. И воздавая честь ему, отец мой возложил на чресла его пояс весом в пятьдесят гривен золота, а на голову - венец золотой. Когда же изгнал меня Якун, дядя мой, из области моей, я взял пояс с Иисуса и венец с головы его…» (Впоследствии этот золотой пояс Шимон вручил преподобному Антонию: именно им было «размерено» основание Печерской церкви Успения Пресвятой Богородицы.) Якун был не менее могуществен, чем Африкан, хотя, может быть, и уступал брату богатством. И все же он - владетель значительной области - лично возглавил наемные войска, отправившиеся на Русь.
Возглавляемые Якуном варяги могли появиться в Новгороде не раньше конца весны 1024 года, когда открывалось судоходство на Балтийском море, а скорее, летом, ибо необходимо было время для того, чтобы посольство Ярослава достигло скандинавских берегов и призыв «конунга Хольмгарда» был услышан и обсужен на тингах. К концу лета или в начале осени наспех собранное войско выступило из Новгорода. Двигались, конечно, обычным, водным путем, соединявшим Новгород с Киевом и другими городами Поднепро-вья. Эта часть пути «из варяг в греки» была знакома Ярославу до мельчайших подробностей, до каждого волока, каждого изгиба реки; он знал, наверное, всех людей, живших на переволоках и в княжеских погостах, ибо не счесть, сколько раз он совершал плавание в ту или друг сторон - то спеша по каким-то важным делам в Новгород, то также спешно возвращаясь обратно в Киев, то предводительствуя ратью в очередной войне за власть. И каждый раз - во всяком случае, тогда, когда он, как сейчас, плыл во главе войска из Новгорода в Киев - ему неизбежно сопутствовала удача. Нет сомнений, что и на этот раз он надеялся на успех в войне.
Но странное зрелище должно было представлять это его новое войско. Не внешне - внешне как раз все выглядело как обычно. Но вдумаемся: дружиной предводительствовали хромец и слепец - едва ли отыщется сочетание менее подходящее для двух полководцев, рассчитывающих на победу.
… В древней Руси была широко известна притча о слепце и хромце. Она легла в основу знаменитого «Слова о слепце и хромце» (или «Притчи о человеческой душе и о теле») крупнейшего писателя домонгольской Руси епископа Кириана Туровского (конец 60-х - 70-е годы XII века). Некогда, рассказывал Кирилл, один домовитый человек поставил на стаже своего виноградника хромца и слепца. Но несчастные решили обмануть своего господина и украсть принадлежавшее ему добро: слепец взгромоздил своего товарища на плечи, а тот указывал ему дорогу. «Что же есть хромец и ч слепец? Хромец есть тело человече, а слепец есть душа», ибо «тело без души хромо есть и не наречется человек, но труп». Но обман не удался; господин призвал их к ответу и сурово наказал обоих: и воссел, по повелению господина, хромец на слепца, и повелел господин их «пред всеми своими рабы немилостиво казнити в кромешной мученья темнице». Ибо не может одно лишь тело отвечать за все те грехи, которые совершает человек, вольно или невольно поддавшись искушениям плоти, но душа его, прежде всего, несет ответ пред Богом40.
Правда, аллегория эта кажется не вполне подходящей для Ярослава и Якуна - ибо первый, хромец, несомненно, был душой всего предприятия; второго же, слепца, уместнее отожествить именно с телом: ведь это он, как вождь приведенной им дружины, обеспечивал физическую возможность ведения военных действий. Но отвечать за все совершенное - как и в притче Кирилла Туровского - предстояло им обоим…