Это был первый случай в истории Киевской Руси, когда пришедшее с севера, из Новгородской земли, варяжское войско потерпело поражение в битве с южнорусским князем. Разгом дружин Ярослава оказался полным. Тела убитых варягов, равно как и тела порубленных ими черниговцев, остались лежать на поле брани, а остатки варяжского войска в панике бежали. В числе первых обратились в бегство и предводители - князь Ярослав и Якун. Летопись приводит красноречивую подробность этого бегства, ярко высвечивающую то отчанное положение, в котором оказался незадачливый варяжский вожь: «Когда увидел Ярослав, что побежен, побежал с Якуном, князем варяжским, и потерял Якун ту луду златую». Это было больше чем поражение - это был позор. (Роскошное украшение, потерянное на поле брани и свидетельствующее о явной трусости варяжского князя, надолго осталось в памяти киевлян; автор Киева-Печерского патерика епископ Симон еще в XIII веке вспоминал «Якуна Слепого» как того самого человека, «ие отбеже от златыа луды, биася полком по Ярославе с лютым Мстиславом».)
Утром, на рассвете, осматривая поле брани, Мстислав с удовлетворением мог констатировать торжество своего замысла - груды валявшихся тел свидетельствовали не просто о его победе, но о том, что победа эта была достигнута благодаря точному расчету полководца. «Мстислав же чуть свет, увидев лежащими посеченных своих северян и Ярославовых варягов, сказал: "Кто сему не рад? Вот лежит северянин, а вот варяг, а дружина своя цела"». «Своя дружина» Мстислава, напомним, состояла по большей части из хазар и касогов - как видим, князь дорожил ими куда больше, нежели своими сородичами - славянами черниговцами. Эти слова Мстислава, исполненные ничем не прикрытого цинизма и пренебрежения к своим единоплеменникам, не могут не оставлять в наших сегодняшних душах горький осадок. Но таков был сей князь - отчаянно храбрый, не жалеющий ни своей, ни чужой жизни, расчетливый, честный, благородный (в своем понимании этого качества), щедрый и внимательный к дружине и совершенно безразличный к жизни остальных своих поданных…
Тем временем Ярослав, Якун и прочие беглецы достигли наконец Новгорода. Здесь князь и его воеводы расстались друг с другом. Ярослав остался в городе, на этот раз не предприняв попытки укрыться где-нибудь за морем. Вероятно, урок, некогда преподанный ему Константином Добрыничем, пошел впрок, и князь понял, что бегство не является для него лучшим выходом. Якун же поспешил восвояси, «За море». «И тамо умре», - добавляют летописи X века.
Похоже, что трагедия у Листвена привела к оттоку варягов из Руси еще в одном, традиционном для них направлении - в пределы Византийской империи. Византийский хронист Иоанн Скилица - права, явно путаясь в хронологии русских событий - рассказывает о некоем выходце из Руси Хрисохре (в переводе с греческого это имя означает «Златая Рука», «Златорукий»), родиче покойного князя Владимира, который между 1022 и 1025 годами (точный год неизвестен) явился к императору Василию 11 во главе многочисленного военного отряда. Русские наемники действовали явно в обход установленных еще в Х веке договоренностей между Русью и Византией и, главное, не имели с собой особых грамот от киевского или какого-либо иного русского князя, в которых обычно указываюсь число кораблей и воинов и давались определенные гарантии мирных намерений прибывших46. А потому власти Империи отнеслись к ним с крайней настороженностью, и дело закончилось жестоким кровопролитием. «… Некий Хрисохир, родственник умершего (Владимира. - А. К), - рассказывает Скилица, - собрав себе во товарищи восемьсот человек и взойдя с ними на суда, прибыл в Константинополь, будто бы намереваясь вступить в наемники. Когда же василевс повелел сложить оружие и только тогда явиться на встречу, он, не захотев этого, прошел через Пропоитиду (Мраморное море. - А. К.). Оказавшись у Авидоса и сразившись с ее стратигом, защищавшим побережье, и легко его одолев, он проплыл к Лемносу. Но там они, обманутые притворной договоренностью, были уничтожены флотом [морской фемы] Кивирреотов и [силами] Давида, родом из Охрида, - стратига Самоса, и Ники-фора Кавасилы - дуки Фессалоники»47.