Все это время Ярослав находился преимущественно в Новгороде - городе, который на десятилетие стал его подлинной столицей. Здесь, вероятно, в том же 1024-м или в начале 1025 года родился его второй сын от Ингигерд Изяслав, получивший в крещении имя Дмитрий, - будущий великий князь Киевский50.
Никаких сведений за следующий, 1025 год летописи не содержат; более того, сам этот год в них пропущен. (Следующая летописная статья датирована 6534 /1026 годом.) Едва ли это можно объяснить каким-то сбоем в хронологии; скорее, Здесь действительное бездействие Ярослава, которому приходилось приспосабливать свою политику к изменившимся условиям. Привычный для него путь поиска наемников в скандинавских странах стал давать сбои: как раз весной 1025 года глухая неприязнь между Кнутом Великим и Олавом Харальссоном переросла в открытую врагу, в которую вскоре оказался втянут еще один союзник Ярослава на севере - Энуд-Якоб Шведский. Летом того же года, опасаясь вторжения англо-датских войск, Олав вынужден был собирать под свои стяги всех норвежцев, сохранявших ему верность. Противники же Олава собирались под знаменами Кнута Могучего. И тем, и другим становилось уже не до Ярослава; приток наемников на Русь на время иссяк.
Тем не менее за год или за два Ярослав вновь сумел собрать многочисленное войско («воинов многих»). Летописи ничего не говорят о составе его войска, поэтому мы не знаем, входили ли в него на сей раз новгородцы или нет. Очевидно, что основу войска составила дружина князя Ярослава, в которой по-прежнему преобладали наемник-варяги, а также те пришлые скандинавы, которые появились на Руси еще в 1020 году вместе с Ингигрд и Рёгнвальом и несли службу в Аль-дейгьюборге (Ладоге) и других северных городах.
Только в 1026 году, с наступлением весны51, Ярослав выступил, наконец, в очередной свой поход на юг. На этот раз он благополучно достиг Киева, и здесь, близ Киева, в городе Городце на противоположной, «Мстиславовой» стороне Днепра, состоялась его встреча с братом. Примирение произошло на тех самых условиях, которые были продиктованы Мстиславом двумя годами раньше: «Ярослав… пришел к Киеву, - сообщает «Повесть временных лет», - и створил мир с братом своим Мстиславом у Городца. И разделили по Днепр Русскую землю: Ярослав получил эту сторону, а Мстислав ту; и начали жить мирно и в братской любви, и престали усобица и мятеж, и была тишина великая на земле»52.
В первый раз встречаем мы в летописи эту формулу «великой тишины» и мира: «И уста усобица и мятеж, и бысть тишина велика в Земли». И в самом деле, Городецкий мир завершил собой бесконечно долгое десятилетие тягостной смуты и междоусобицы, потрясшей Русское государство. Он подвел черту под целой эпохой в жизни не только самого князя Ярослава Владимировича, но и всей Руси. Ценой уступки половины своих владений Ярослав получил наконец долгожданный мир и, более того, обрел надежного союзника, на слово которого, как оказалось, мог всецело положиться.
Городецкий мир просуществовал недолго - всего десять лет, с 1026-го по 1036-й (год смерти Мстислава). Однако его значение в истории древней Руси очень велико. Пожалуй, не будет преувеличением, если мы скажем, что в какой-то степени он предопределил будущие различия в исторических судьбах всего Правобережья и Левобережья Руси. Ростовские, суздальские и Муромские земли, то есть вся Северо-Восточная Русь, будущая Великороссия, кажется, именно с этого времени начинают тяготеть не к Киеву, но к более близкому дл себя Чернигову. (Не случайно Чернигов - наравне с Киевом, а отчасти и в противовес Киеву - займет столь важное место в географии русских былин.) Более того, временный раскол Киевской Руси на две части по территориальному признаку - по «ту» и «эту» сторону Днепра - в какой-то степени предвосхитит будущее разделение единого Древнерусского государства на Великороссию и Малороссию. По крайней мере, в зародыше, в потенции такая возможность была в нем заложена.