Так Ярослав полностью вернул себе все, чем когда-то вынужден был поступиться ради сохранения мира и собственной власти. Полоса неудач, поражений, унизительных территориальных уступок завершалась. И, главное, у Ярослава вполне доставало сил для того, чтобы с наибольшей пользой распорядиться полученными землями, утвердить в них свою власть. Он стал «самовластцем» не в результате кровопролитной междоусобной борьбы, но в результате стечения обстоятельств, не поспособствовав лично смерти своего брата, но лишь проявив терпение и выдержки. А значит, владения брата воистину были ниспосланы ему свыше, дарованы не людьми, но Богом - именно так, а не иначе, должны были воспринимать происходившее его современники, да и он сам.
Правда, оставался еще Судислав Псковский, который - в соответствии с обычаем - также мог претеновать на наследство умершего Мстислава. Волей-неволей Ярославу приходилось считаться с ним - таким же Владимировичем, как и он сам, и, более того, единственным Владимировичем, помимо самого Ярослава. Но делиться с Судиславом властью и землями новый киевский князь, как выяснилось очень скоро, вовсе не был намерен.
Глава девятая
КИЕВ: ПОД СЕНЬЮ СВЯТОЙ СОФИИ
Известие о внезапной кончине брата Ярослав получил в Киеве. Кажется, он даже не поехал в Чернигов; по крайней мере, летописи ничего не сообщают об этом. В древней Руси, несомненно, существовал особый обряд посажения на княжение, равно как и обряд «переятия» волости умершего сородича. Но князя, наверное, с успехом мог заменить кто-либо из бояр, способных исполнить полагающиеся церемонии. Гроб с телом Мстислава был опущен в землю в недостроенном Спасском соборе, и эта незавершенность монументальной постройки, эти строительные леса, окружавшие величественные стены, эта общая неухоженность окружающего пейзажа как нельзя лучше подчеркивали незавершенность всего дела Мстислава - грозный прежде черниговский князь уже не страшил Ярослава. Иные дела и иные заботы влекли к себе нового самодержца Русского государства.
В города и волости Левобережья направились верные Ярославу люди, которые должны были заменить посадников Мстислава. По-видимому, киевский князь делал все возможное для того, чтобы смена власти в этих областях Руси прошла спокойно, без каких-либо эксцессов. Да их и трудно было ожидать, поскольку Ярослав унаследовал власть брата в полном соответствии с обычаями и установлениями своего времени.
Княжеские чиновники при этом щедро наделялись землями, а также рабочими руками - главным образом, челядью, то есть рабами. Можно думать даже, что события 1036 года сыграли определенную роль в процессе феодализации древнерусского общества: во всяком случае, первое упоминание в источниках о крупной частной земельной собственности связано именно с рассказом о семействе княжеского слуги, переселившемся по воле князя в один из городов Левобережной Руси. Я имею в виду известный рассказ Жития преподобного Феодосия, игумена Печерского, о судьбе родителей святого.
Феодосий родился в Василеве - одном из княжеских городов близ Киева. Вскоре, однако, родителям пришлось переселиться «В ин град Курск нарицаемый: князю тако павелевшу», - сообщает автор Жития диакон Нестор1. Трудно сомневаться, что это было связано со смертью Мстислава Владимировича и перераспределением здесь княжеской власти2. Отец Феодосия получил от князя земельные угодья: в Житии неоднократно упоминается принадлежавшее ему село, в котором трудились рабы; юный Феодосий из смирения выходил на работы вместе с ними, за что вынужден был сносить укоризны и даже побои от своей матери. Заметим, кстати, что после смерти отца село было оставлено за его вдовой, матерью Феодосия. Вероятно, это было сделано с прицелом на будущее: в семье подрастали сыновья, способные в скором времени заменить отца на княжеской службе. (Это обстоятельство, между прочим, отчасти объясняет нам ту ярость, с какой мать будущего святого противилась уходу сына в монастырь.)