(Что же касается несостоявшейся русской невесты германского императора, то ею, судя по всему, должна была стать старшая дочь князя Ярослава Владимировича Елизавета. Как явствует из скандинавских источников, еще в начале 40-х годов XI века князь Ярослав отказывался выдать ее заму за сватавшегося к ней конунга Харальда, будущего норвежского короля, однако в конце 1043 года свадьба все же состоялась. Можно думать, что на решение киевского князя повлияла неудача переговоров в Госларе.)
Так союз с Германской империей сменился враждой, которая дала о себе знать очень скоро. Как мы уже говорили, союз Ярослава сначала с Абой Шамуэлем, а затем с Андреем Венгерским был направлен в том числе против Германии, поддерживавшей короля Петера. А когда в 1051 году император Генрих 111 вторгнется в Венгрию, чтобы отомстить Арею за гибель своего ставленника и вассала, Ярослав предоставит Андрею войско, которое, по сведениям венгерских источников, примет активное участие в военных действиях34. Подержит Андрея и союзник и еще один зять Ярослава польский князь Казимир.
Как видим, в конце 30-х - начале 40-х годов XI века Византия не занимала во внешнеполитических планах киевского князя какого-то особо выдающегося места. В отличие от своих предшественников, Ярослав, по-видимому, не считал русско-византийские отношения главными для себя. Отчасти это, наверное, объяснялось общими изменениями, произошедшими в экономической и социально-политической жизни страны, - ежегодный сбор дани («полюдье») и последующий сбыт ее в Византию перестал определять весь строй жизни древнерусского общества35; отчасти же - историей утверждения Ярослава в качестве «самовластца» Русской земли: в течение целого десятилетия он ощущал себя по преимуществу новгородским князем и проводил соответственную политику, ориентируясь главным образом на соседние с Русью европейские страны. Однако смерть Мстислава переводила его отношения с Империей в новую плоскость. И может быть, именно недооценка роли русско-византийских отношений в жизни Древнерусского государства в прежние годы, невнимание, с каким относился к ним Ярослав, и привели его к конфликту с Империей.
Причем события развивались стремительно и, кажется, явно вышли из-под контроля князя.
Зимой 1043 года послы Ярослава с неутешительными вестями возвратились из Германии в Киев. А уже спустя несколько месяцев русские дружины выступили в поход на Византию. Существовала ли какая-нибудь связь между двумя этими важнейшими эпизодами внешнеполитической деятельности Ярослава? Трудно сказать36. Во всяком случае, и неудача переговоров в Госларе, и особенно начавшаяся вскоре война с Византией означали резкий поворот во всей внешней политике Киевской Руси.
Вопрос о причинах русско-византийской войны до сих пор вызывает оживленные споры среди историков, которые не мог прийти к какому-то определенному, устраивающему всех мнению. Кается, недоумевали по этому поводу и в самом Константинополе. Во всяком случае, знаменитый византийский ученый и государственный деятель Михаил Пселл, один из самых образованных и сведущих людей своего времени, человек, приближенный к императору Константину IX Мономаху (1042-1055) и занимавший видный пост в его правительстве, специально задается вопросом о причинах нападения русов на столицу Империи, но так и не смог (или, может быть, не захотел?) найти на него вразумительный ответ. А ведь он был не просто очевидцем, но активным участником описываемых им событий.
Как и большинство ромеев, Пселл с крайним подозрением и неприязнью относился к «варварам», в том числе к русам, видя в них лишь источник постоянного зла для Империи. «Эго варварское племя, - писал он о русах в связи с их нападением на Константинополь, - все время кипит злобой и ненавистью к Ромейской державе и, непрерывно приумывал то одно, то другое, ищет предлога для войны с нами». А далее Псел да некий экскус в историю русско-византийских отношений первой половины XI века, из которого следует, что в течение по меньшей мере двадцати лет русы занимались исключительно тем, что готовились к предстоящей «беспричинной», по его выражению, войне: «Когда умер вселявший в них ужас самодержец Васиий (1025 год. - А. К), а затем окончил отмеренный ему век и его брат Константин (1028. - А. К) и завершилось благородное правление (то есть пресеклась мужская линия Македонской династии. - А. К.), они снова вспомнили о своей старой враже к нам и стаи мало-помау готовиться к будуим войнам. Но и царствование Романа (император Роман III Аргир, 1028-1034. - А. К) сочли они весьма блестящим и славным, да к тому же и не успели совершить приготовлений; когда же после недолгого правления он умер и власть перешла к безвестному Михаилу (император Михаил IV Пафлагонянин, 1034-1041. - А. К), варвары снарядили против него войско; избрав морской путь, они нарубили где-то в глубине своей страны лес, вытесали челны, маленькие и покрупнее, и постепенно, проделав все в тайне, собрали большой флот и готовы были двинуться на Михаила. Пока все это происходило и война только грозила нам, не дождавшись появления росов, распрощался с жизнью и этот царь, за ним умер, не успев как следует увердиться во дворце, следующий (племянник Михаила I по матери император Михаил V Калафат, 1041-1042. - А. К), власть же досталась Константину, и варвары, хотя и не могли ни в чем упрекнуть нового царя, пошли на него войной без всякого повода, чтобы только приготовления их не оказались напрасными. Такова была беспричинная причина их похода на самодержца»37.