Я поделился с Ракель своим планом – встретиться с Изабеллой, поблагодарить ее за сапоги и прямо спросить, любит ли она меня по-прежнему.
Провожая меня до ворот, Ракель отпустила замечание, которое меня озадачило – признаться, я так до конца и не понял, что она имела в виду.
– Ты сильно изменился, Хуан де Завала. Ты больше не тот кабальеро, который разбирался в лошадях лучше, чем в людях. Ты много путешествовал, многое повидал и немало в этой жизни понял. – Она выдержала паузу и, взглянув мне прямо в глаза, добавила: – Ты стал проницательным по отношению к кому угодно, только не к самому себе.
74
Я снова был кабальеро.
Лизарди по моей просьбе и, разумеется, за плату выяснил, когда карета Изабеллы выезжает на променад, а сам я с величайшей тщательностью подготовился к предстоящему свиданию, приобретя самый дорогой и изысканный костюм кабальеро, какой только смог найти.
Стоя в спальне перед зеркалом, я старательно зачесал волосы гребнем назад, разделил их пополам пробором и стянул крученым серебряным шнуром. Подбородок и верхняя губа у меня были гладко выбриты, благо усы я никогда не жаловал, однако в угоду моде отпустил доходившие до середины щек широкие бакенбарды.
Я выбрал белую рубашку из тончайшего льна с серебряной строчкой и черную шляпу с поднимавшейся над головой на четыре дюйма плоской тульей, которую охватывал не серебряный галун, а усыпанная жемчужинами кожаная лента. Под шляпу, залихватски заломленную на затылок, я повязал черный платок. Куртка из оленьей кожи и брюки были выдержаны в черно-белой гамме, как и все остальное. Отделку я позволил себе лишь самую незначительную – тончайшую серебряную нить. Даже жилет на мне был из серебристого шелка, на фоне которого вставки из серебряной парчи были почти незаметны.
Я намеренно предпочел в одежде простые цвета, совсем не такие, что носили щеголи да и я сам в бытность свою кабальеро из Бахио. Черное с серебром, вот что подходило мне сейчас. Яркие расцветки были не для меня.
Лизарди, узрев результат моих стараний, неодобрительно покачал головой.
– Ты больше смахиваешь на убийцу, чем на кабальеро.
– Вот и хорошо, – отозвался я.
* * *
Я выехал на paseo с весьма горделивым видом, однако на душе у меня было очень тревожно. А ну как все мои усилия окажутся напрасными? Ракель была безупречно вежлива, но я нутром чуял, насколько неодобрительно относится она к моей затее.
Лизарди высказался более прямолинейно:
– Да ты спятил, amigo. Зачем ты сдался маркизе?
Заметив карету Изабеллы, я приблизился к ней будто бы случайно, внешне сохраняя невозмутимое спокойствие, хотя на самом деле мое сердце бешено колотилось. Карета остановилась; Изабелла и женщина, сидевшая напротив нее, заговорили с дамами из другого экипажа. Когда я направил коня прямо к окну ее кареты, все взоры обратились ко мне.
Я приветствовал ее, прикоснувшись пальцами к полям шляпы:
– Сеньора маркиза!
Изабелла обмахнулась веером, после чего воззрилась на меня с таким видом, словно видела впервые в жизни.
– Когда и где я имела честь встречаться с вами, сеньор?
– Я ваш поклонник, очень и очень давний. Мне пришлось дважды пересечь океан, чтобы снова увидеть предмет своей страсти.
Она рассмеялась.
– О да. Припоминаю, кажется, мы встречались на paseo в Гуанахуато. Во всяком случае, этот конь мне определенно знаком.
Изабелла немного помолчала и продолжила:
– Я слышала, что какой-то пеон из этого города и впрямь прославился, воюя против французов. Мой муж, маркиз, – великий патриот Испании. – Сделав это заявление, Изабелла перешла на «ты». – Если ты и есть тот самый простолюдин, который внес вклад в наше общее дело, мой супруг, возможно, возьмет тебя vaquero на одну из своих гасиенд.
Меня бросило в жар.
– Эти сапоги, – сказал я, указывая на них, – не только пересекли океан. Они топтали джунгли, переправлялись через полные крокодилов реки, бывали на полях войны. Я сохранил их как воспоминание о женщине, поддержавшей меня в час величайшей нужды.
Изабелла рассмеялась тем удивительным, похожим на звон серебряных колокольчиков смехом, который пленил меня, как только я его впервые услышал, и с тех пор не переставал звучать в моем сердце.
– Я слышала, ты вернулся богатым, как Крез, но это, должно быть, пустые сплетни, раз ты не в состоянии позволить себе новые сапоги. Может быть, я уговорю мужа купить тебе пару, если ты наймешься к нему служить. А то на эти твои просто смотреть страшно.
Она приказала кучеру трогать, и я остался с разинутым ртом, глядя вслед уезжавшему экипажу.
Какой же я все-таки дурак!