– Ты пораженец! – буркнула Марина.
– Гораздо хуже, – отозвался я, криво усмехнувшись. – По правде сказать, я и сам-то себе не слишком нравлюсь.
* * *
На следующее утро после сражения падре провел свои войска через перевал Лас-Крусес и, спустившись с гор, вышел на дорогу, которая вела к столице. Пока армия готовилась к маршу, он вызвал меня к себе и сказал:
– Я хочу, Хуан, чтобы ты разведал обстановку в Мехико. Когда мы достигнем гасиенды Куахимальпа, что в нескольких днях пути от столицы, я остановлю армию и буду ждать твоего донесения. Прошу тебя, поторопись, ведь за спиной у меня катится настоящий вал, который не так-то просто удержать. Порой мне кажется, что это он управляет мной, а не наоборот.
На этот раз Марина не поехала со мной – она давала наставления группе женщин, которые должны были наблюдать за передвижением неприятельских войск и собирать сплетни на улицах и рынках. Мы договорились, что она и ее шпионы в юбках будут двигаться к столице впереди армии, с целью обнаруживать возможные засады и добывать информацию.
Я снова отправлялся в путь в облике гачупино, верхом на породистом жеребце, ибо это было менее рискованно, чем путешествовать под видом пеона. Гачупинос и богатые креолы бежали от взбунтовавшейся черни, тогда как простой народ сочувствовал революции. Поэтому состоятельный кабальеро не вызывал у солдат и альгвазилов вице-короля ни малейших подозрений, и опасаться мне следовало совсем другого: как бы кто-нибудь из своих – партизаны или bandidos – случайно не приняли меня за врага.
94
Город Мехико – лакомый кусочек для любого завоевателя. Некогда то был волшебный Теночтитлан, где Мотекусома правил языческой державой, способной поспорить блеском и величием с империей Хубилай-хана... Потом он стал трофеем Кортеса и его банды авантюристов, именовавших себя конкистадорами... Город столь великолепный, что когда Кортесу впервые открылась панорама его дворцов, садов и храмов, Великий Завоеватель замер в благоговейном восторге, не веря своим глазам и боясь, уж не дьявольское ли это наваждение.
Сейчас это был величайший город обеих Америк, резиденция вице-короля Новой Испании, который, в силу удаленности колонии от метрополии, обладал в своих владениях фактически монаршей властью.
По прибытии в столицу я решил первым делом встретиться с Ракель, а уж потом найти Лизарди и вытянуть из Книжного Червя как можно больше сведений по интересующим меня вопросам: уж ему-то наверняка известны и факты, и слухи.
Ракель вся лучилась воодушевлением.
– Каждый день к нам приходят вести о все новых и новых чудесных свершениях. Повсюду, где появляется падре, проводятся реформы, устанавливается справедливое правление и простые люди получают права.
Мне не хотелось ее разочаровывать, но я-то знал, что войны выигрывают не словами, да и в любом случае, несмотря на все наши успехи, до окончательной победы еще очень и очень далеко.
Мы присели на краешке фонтана, в прохладной тени двора, и я рассказал Ракель о том, как разворачивались события после ее отъезда из Бахио. Она выслушала меня с восхищением и неподдельным интересом, а потом сама заговорила об Изабелле:
– Я знаю, Хуан, что у нас не получится нормальной беседы, пока ты не узнаешь все, что касается твоей возлюбленной.
– Никакая она мне больше не возлюбленная. Мне до нее дела нет.
– Ты лжец. Ну-ка, взгляни мне в глаза и повтори то же самое еще раз.
Ну почему, интересно, женщины видят меня насквозь?!
– А дела у твоей красавицы, между прочим, не очень хороши, – продолжила Ракель. – Конечно, многие могут сказать, что она получила то, чего заслуживала, но поскольку я сама выросла в роскоши, а потом, в один ужасный день, оказалась разоренной, то даже испытываю к Изабелле нечто вроде сочувствия.
– Никак ее муженек промотал свое богатство?
– Хуже того. Пытаясь покрыть непомерные расходы супруги, он занялся рискованными финансовыми операциями, но его удача в делах оказалась столь же коварной и вероломной, как и прекрасная Изабелла. Бедняга вконец запутался в долгах и в результате был вынужден отправиться в Сакатекас, чтобы продать свою долю в серебряных рудниках.
– Неужели маркиз оказался в Гуанахуато и был убит во время штурма зернохранилища? – спросил я, надеясь, что это предположение окажется верным.