— Так оно и было.
— А в это время от вас выходил клиент. Если верить Дуайеру, это был мистер Бруно Фокнер.
Харкнесс еще раз поддакнул и поставил на стойку две чашки чая.
— Ага, скульптор. Он живет тут, сразу за углом. Мой постоянный клиент. Может заявиться в любое время, даже в полночь, если кончится курево. Да все эти гении такие же.
— Вчера он тоже приходил за сигаретами? — спросил Брейди.
— Купил пачку «Браун Ринг». Сказать по правде, я думаю, он вот-вот вернется, забыл пару перчаток. Причем дамских. — Харкнесс присел под стойку и через секунду поднялся, держа в руках черные перчатки из кожзаменителя, щедро украшенные бантиками из белого пластика и блестящими стеклышками. Вещи такого рода, дешевые и несомненно в дурном вкусе, продаются в любой захудалой галантерейной лавочке, которых в последнее время расплодилось как грибов после дождя на радость поклонникам фальшивой элегантности.
— Смешно, — фыркнул хозяин и ухмыльнулся. — Они выпали у него из кармана, когда он искал мелочь. Я заметил, что они не совсем в его стиле. А он как бы смутился и стал уговаривать меня, что это перчатки его невесты, только уж это было совсем глупо. Она, значит, Джоанна Хартман, которую чуть ли не каждый день показывают по телевизору, приходила сюда с ним не один раз. Она-то настоящая леди, и голову дам на отсечение, сроду не наденет ничего подобного.
«Примечательно, как много можно узнать от людей, если ни о чем их не спрашивать», — подумал Миллер и взял перчатки из рук Сэма.
— Я увижусь с мистером Фокнером чуть позже. При случае верну ему потерю.
— Он-то сейчас, наверное, в теплой постельке с хозяйкой перчаток. Не сомневаюсь, куколка что надо. Этим чертовым художникам всегда достается все самое лучшее.
— Значит, у Фокнера были в кармане перчатки Грейс Пакард, — бросил Брейди, когда мужчины подставили головы под дождь, возвращаясь в машину.
— Ну и что? Он же не отпирается, что Грейс была в его квартире. Просто скажет, что забыла их по рассеянности или еще что-то похожее. Ну да ладно. — Миллер вручил коллеге перчатки и достал из бумажника фунтовую бумажку.
— Тебе этого с лихвой хватит на такси. Лови машину и мчи в дом Пакардов. Думаю, с матерью поговорить не удастся, но попробуй расспросить отца, были ли у Грейс такие. Оттуда дуй во весь опор на Нарсиа-стрит, я буду ждать тебя там.
— Маллори будет не в восторге, — предостерег Брейди.
— Пусть у тебя об этом голова не болит. Кстати, что с врачом миссис Филлипс?
— Он отказался беседовать но телефону. Чертов индус. Зовут его Лал Дас. Сам знаешь, с этими цветными просто беда, уже на голову садятся.
— Ладно, Джек, я беру его на себя, — кивнул Ник, с трудом сдерживая злость. Любые проявления расизма приводили его в бешенство, а как же часто они встречались у таких порядочных людей, как Джек.
— Тогда через полчаса, — напомнил Брейди, бросив взгляд на часы. — Вряд ли визит к Пакардам заберет у меня больше времени.
— Я подожду тебя под домом Филлипса.
Миллер задержался немного в машине, задумчиво наблюдая, как коллега взмахом руки подзывает такси, потом сел за руль и выжал газ.
Глава 13
Лал Дас, о котором Брейди отозвался с таким презрительным осуждением, оказался высоким индийцем с землистым цветом лица. Будучи доктором медицины и членом Королевского терапевтического общества, он без труда мог занять более высокий пост в крупной лечебнице или частной клинике. Однако он добровольно избрал участь практикующего врача в самом бедном и неблагополучном, с медицинской точки зрения, квартале. Сейчас он был уже признанным авторитетом в области лечения наркомании, и Миллеру не раз приходилось обращаться к нему за консультацией.
Индиец только что закончил завтрак и читал воскресный выпуск газеты, когда появился Миллер. Дас улыбнулся и указал на стул.
— Ты успел как раз к кофе.
— Спасибо, с удовольствием.
— Ты заскочил по делу или просто был поблизости?
Миллер поднес к губам чашку с ароматным парком, поднимающимся над кофе, и признался:
— Недавно тебе звонили узнать о состоянии здоровья миссис Филлипс с Нарсиа-стрит.
— Было, было, — согласился доктор, — но офицер, что звонил, не из самых любезных. Он не захотел объяснить, в чем дело, так что я не смог ничем ему помочь. Отношения между врачом и пациентом могут строиться только на абсолютном доверии. Лишь в исключительных случаях врач может предать огласке личные неурядицы пациента или его историю болезни.
— Убийство подходит под определение «исключительный случай»? — осведомился Миллер.