Фокнер вздохнул с облегчением и медленно повернулся на пятках. Вид его был ужасен. Глаза блестели сатанинским огнем, из уголков рта сочилась кровь, стекая на воротник. Он обвел взглядом съежившуюся тройку людей, полностью предоставленных его власти. Все так же не отрывая от них упорного голодного взгляда, он подхватил лопнувшее перильце балюстрады и обломал от него прут длиною почти в метр.
Зубы его ощерились в безумном оскале. Он дико вскрикнул, роняя кровавые хлопья пены, и бросился на заложников.
Старушка Краудер выступила из дверного проема на крыше. Она все еще была в ночной рубашке, а к груди судорожно прижимала двустволку. Фокнер даже не успел заметить ее. Он хищно, словно палач, склонился над своими жертвами, высоко над головой замахиваясь железным прутом.
Старая женщина, вздрогнув от омерзения, разрядила прямо ему в лицо оба ствола.
Глава 21
Было уже почти девять вечера, когда Миллер и Дженни Краудер прошли из конца в конец по коридору второго этажа главной клиники города. Они, не сговариваясь, замедлили шаг и остановились у дверей палаты, где поместили Бомбардира. Правда, Миллер и так не мог идти быстрее. Он чувствовал себя разбитым и очень усталым. Корсет из бинтов туго поддерживал переломанные ребра. Чертовски много событий произошло со времени жуткого побоища на крыше. Поскольку Маллори был лишен возможности передвижения, он остался единственным человеком, кто был способен довести начатое дело до разумного конца. Даже полдюжины обезболивающих инъекций не помогли ему, даже сам процесс мышления был для него мучительно труден.
Полицейский, несший дежурство под дверью палаты, поднялся со стула и сердечно улыбнулся Миллеру.
— Побеседуй пару минут с мисс Дженни Краудер, — попросил сержант. — Понимаешь, Харри, мне нужно перекинуться словечком с Бомбардиром с глазу на глаз.
Страж порядка добродушно кивнул, Миллер открыл двери и скрылся внутри. За ширмой, откинувшись на подушки, возлежал на высокой ортопедической койке бледный Бомбардир Дойл со сломанным в четвертый раз в жизни носом. Лопнувшая в трех местах нога висела в воздухе, щедро покрытая гипсом, уравновешенная свинцовой гирей.
Джек Брейди сидел на стуле у самой кровати, проглядывая какие-то листики с темно-лиловыми чернильными каракулями. При виде начальства он резво вскочил на ноги.
— Я записал его показания, в которых он особо подчеркивает, что силой ворвался в дом семьи Краудеров, грубо терроризируя при этом мисс Дженни Краудер и беззащитную старушку. Несколько раз он повторил, что угрожал убить их, если они откажутся выполнять его требования.
— Неужели? — Миллер с сомнением покосился на спутанного бинтами Бомбардира. — Ты так и не научился врать, Дойл. Девушка уже все рассказала сама, так что нам теперь все ясно. Она утверждает, что ты спас ее от Фокнера еще тогда, во дворике. Мисс Краудер и ее бабка сочли, что они в долгу перед тобой. Мы вместе с Дженни придерживаемся мнения, что даже для суда это достаточное доказательство на случай, если кому бы то ни было пришло в голову ее обвинять.
— Вы тоже так считаете? — с надеждой в голосе прошептал Дойл.
— Я полагаю, что это дело вообще не дойдет до суда, так что мое мнение ни при чем. Там, на этой чертовой крыше, цена твоей жизни была грош, и ты знал это, но все-таки спас всех нас.
— Да заткнись ты, наконец. Осточертели ваши сюсюканья! — процедил Дойл. — И потом, я хочу спать.
— Не сейчас, у тебя гости.
— Дженни?.. Не хочу ее видеть.
— Она ждет уже несколько часов.
— Какого черта ей так приспичило поглазеть на меня? Раунд закончился, согласен? Плакали все мои льготы. Теперь мне только мотать и мотать на полную катушку. Я сам завернул себя в тюрягу на целых два с половиной годика, плюс еще то, что судья догадается добавить мне за мой выбрык. Ну, и еще, выйдя из зоны, всю жизнь буду тащить за собой ногу, как колоду.
— Вот и отлично, черт бы тебя побрал, — грубо усмехнулся Брейди. — Наконец-то покончишь с гостиничным скалолазанием.