— Меня зовут Джим, а тебя? Опять никакого ответа.
Я показал на старую бесформенную игрушку, которую он прижимал к себе.
— Как зовут твоего мишку?
Малыш что-то прошептал. Очень тихо.
— А? Я не слышу. Как его зовут? На этот раз чуть громче: — Медведь.
— М-м, хорошее имя. Он хороший медведь? Круглоглазик медленно покачал головой.
— Тогда он плохой?..
Снова отрицательное покачивание.
— Но это твой медведь?
Медленный осторожный кивок. Ребенок не знал, как относиться ко мне. Взрослым полагалось быть хорошими, но я — незнакомец. Один только Бог знал, откуда он приехал и что ему пришлось пережить. Мне хотелось погладить его по голове или прижать к себе — показать, что теперь его ожидает только добро, но Бетти-Джон предупреждала, что не все дети любят ласку. Их нельзя трогать, не попросив прежде разрешения.
— Ты пожмешь мне руку? — Я протянул ему ладонь, но мальчику нужно было до нее дотянуться.
Он посмотрел на мою руку. Потом на меня.
Дети наблюдали за нами. Причем в основном за мной, а не за ним. Вдруг одна маленькая девочка сказала: — Давай я пожму тебе руку.
Ее тон подразумевал: «Что я получу за это?» — Хорошо, — согласился я и протянул руку ей. На ней было вылинявшее коричневое платье. Где я мог ее видеть? Может, она сбежала откуда-то? Ей было лет семь или восемь, а возможно, и девять. Она так исхудала, что судить наверняка было трудно.
Она с серьезным видом пожала мне руку, ни на миг не отрываясь от моих глаз.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Холли, — важно ответила она.
— Ну, здравствуй, Холли. Я — Джим. — Я попытался выдавить приветливую улыбку. Мне говорили, что, если все время улыбаться, дети тоже улыбнутся в ответ, так как еще не умеют контролировать чисто инстинктивные человеческие реакции. Но эти уже научились контролю, и улыбка не сработала. Они относились ко мне как к продавцу подержанных автомобилей. Они вели себя настороженно и были явно напуганы: какого подвоха можно ждать от этой каланчи? Хотел бы я знать, через что им довелось пройти, чтобы так реагировать.
— У меня тоже был дядя Джим… — сообщила Холли. Это был робкий намек: она словно спрашивала, не буду ли я претендовать на «вакантное» место?
Я попробовал другую тактику. Би-Джей не советовала копаться в детской памяти, особенно в неподходящих ситуациях. Ребенок прежде должен почувствовать, что находится действительно в безопасном месте, и только потом ему можно напомнить о пережитом. Я сказал: — Хорошо. Ты будешь дружить со мной? Она удивленно уставилась на меня: — Разве у тебя нет друзей?
Я отрицательно покачал головой, медленно и очень выразительно. Она заподозрила обман, но ведь взрослые никогда не врут. Или почти никогда.
— Ни одного? — ужаснулась Холли. — Ну хоть один…
— Даже медведя у меня нет, — стоял я на своем.
Тут она окончательно убедилась, что я говорю правду. Если взрослые на чем-то настаивают, значит, так оно и есть.
— Ну… — Девочка задумалась, принимая очень важное решение, важнее даже, чем выбор жениха для взрослой девушки. Она немного поколебалась и решила: — Я буду с тобой дружить.
— Отлично. — Я снова посмотрел на круглоглазика. — А у тебя есть друг?
Он наблюдал за переговорами с несвойственным детям напряженным вниманием. А когда я повернулся к нему, только покрепче прижал медвежонка и отодвинулся. Мне захотелось притянуть его поближе, но вместо этого я лишь переменил позу. Все эти поклоны и сидение на корточках для разговора с метровым человечком плохо сказывались на моей спине.
— Его зовут Алек, — сообщила Холли.
— Какой Алек?
— Я не знаю.
Вперед вышел мальчик лет, наверное, двенадцати или тринадцати, а может, и старше — большинство этих детей были слишком маленькими для своего возраста. Его взгляд был несколько жестче.
— Вы кто? — подозрительно спросил он. — Здешний босс?
— Меня зовут Джим.
— Это я знаю. Но кто вы?
— Друг Холли. — Я попытался отвлечь его, протянув руку.
Не помогло.
— Угу. А что вы здесь делаете? Нам запретили разговаривать с незнакомыми.
— Выходить из автобуса вам тоже запретили. Он проигнорировал и это.
— Я хочу пить.
— Как тебя зовут?
— Зачем вам это нужно?
Я пожал плечами и снова сменил позу, окончательно разогнувшись и опершись спиной на автобус, теплый и пыльный. Майка уж точно измазана.
— Чтобы я знал, как к тебе обращаться.
Я посмотрел на паренька сверху вниз. Рост давал мне больше чем просто психологическое преимущество, но я чувствовал, что сейчас неподходящий момент для игр типа: «Я больше тебя». Вместо этого я улыбнулся.