— Да? — удивился он. — Теперь вы ведете занятия? Форман умер и назначил вас Всевышним?
Правильным ответом было «да», но он бы не понял.
— Я веду ту часть занятий, за которую несу ответственность, — сказал я. — Отойдите, пожалуйста. Мне надо тут подмести.
Он отошел, нахмурившись. Он расстроился, потому что видел, что чего-то не понимает, — но отошел.
Я не волновался за парня. Он поймет, очень скоро. Мы все поймем.
Подошла женщина с озабоченным выражением лица.
— Вы знаете, что здесь происходит, да?
— Нет.
— Но вы же подметаете.
— Правильно. Я подметаю.
— Почему?
— Потому что здесь надо подмести.
Она обиженно скривилась, покачала головой и отошла. Наверное, решила, что я грубиян, но объяснять ей что-либо было бессмысленно.
Потом меня оставили в покое.
Чтобы подмести весь зал, потребовалось время, несмотря на то что мы работали вчетвером. Мы заключили молчаливый договор о партнерстве и без всяких слов понимали, что делали.
Пока я подметал, пока я был занят какой-то работой, мне не надо было думать. Я стал работой, сконцентрировался на подметании пола до максимально возможной чистоты.
Я действительно не знал, что происходит, но не сомневался, что грязный пол имеет к этому какое-то отношение. Необходимо подмести его, и тогда станет ясной перспектива. Моя уверенность не простиралась дальше.
Тем не менее мне казалось…
… Я даже не могу подобрать для этого точные слова. Меня охватило чувство, но объяснить его я не мог, потому что слова преуменьшили бы его. Так что в тот момент я решил просто чувствовать. Форман говорил, что беспокоиться о выражении уместно на репетиции перед спектаклем, а общение — не спектакль, а передача информации и ощущений.
Но в одном я не сомневался — это часть тренировки.
Нас не бросили.
Каждый день зал обставляли по-разному, а Форман никогда ничего не делал без цели. Мы привыкали к ежедневной смене окружающей обстановки, воспринимая и узнавая парадигму данного зала.
Сегодняшняя ситуация говорила не о внезапном прекращении курса тренировки, а о наступлении следующего ее этапа.
Это просто другой способ подготовки помещения.
Только для чего?
Я чувствовал, что разгадка рядом. Мы закончили подметать.
Теперь можно обставить зал самостоятельно.
Я вытряхнул последнюю порцию мусора и пыли в урну и отнес метлу с совком в кладовку. Посмотрел на остальных. Нас уже оказалось семеро.
Все ухмылялись. Каждый знал.
Мы взялись за стулья…
— Подождите минуту. — Это был жилистый паренек с черными вьющимися волосами, похоже пакистанец. — Как мы расставим их?
Хороший вопрос.
— Сейчас мы решаем сами, — сказал я. — Поэтому должны придумать нечто такое, чтобы стало понятно, что мы сами отвечаем за нашу тренировку.
— Правильно, — согласилась женщина со светлыми волосами. — В этом есть смысл.
— Не должно быть передних и задних рядов. Каждый должен получить хороший обзор.
— Верно. — Это Рэнд, парень с Гавайев. — Все должны быть равны. Или, по крайней мере, стулья.
— Круг, — предложила блондинка. — Расставим их большим кругом.
— Звучит здраво, — заметил Пейрент. — Как ты думаешь?
Все выжидательно посмотрели на меня.
— Э… — Я кое-что понял. — Почему вы спрашиваете меня?
— Ты начал подметать — значит, ты главный.
— Нет. Мы сейчас равны. Не думаю, что нам нужен вождь. Искать вождя — один из путей отказа от личной ответственности. Необходимо нечто такое, что должно представлять всех.
— Поэтому ты и подходишь, — сказала блондинка.
Я собрался огрызнуться, но увидел улыбку на ее лице. Мы рассмеялись.
— О'кей, — согласился я. — Мне нравится круг. Никому не хочется чего-нибудь другого?
Все согласились на круг.
Расставить стулья было недолго — ведь нас уже стало двадцать, а пока мы работали, присоединились и другие.
Я даже не представлял, каким огромным был зал: мы расставили по кругу пятьсот стульев, и еще оставалось место.
Это заставило меня снова задуматься о модулирующей тренировке.
Они знали.
Они должны были знать.
Они должны были обеспечить нас пространством, потому что оно нам понадобится. Они ожидали этого.
Возможно даже, что наши действия были в точности тем самым результатом, которого они добивались.
А это означало, что за нами наблюдают.
Я посмотрел вверх — камеры были на месте, причем одна смотрела прямо на меня. Я бы поставил на то, что она работает. Улыбнувшись, я помахал рукой.