— Я должен ответить прямо сейчас?
— Нет. Я узнаю твой ответ, когда ты там появишься. Или не появишься. Разреши задать тебе один вопрос. Что самое худшее может произойти там с тобой?
— Я могу умереть.
— Когда-нибудь ты все равно умрешь, но твое любопытство останется неудовлетворенным, не так ли?
— Так. — Я поневоле рассмеялся. Пусть Деландро мерзавец, но в очаровании ему отказать нельзя.
— Я знаю, — сказал он, — что ты все еще считаешь меня кем-то вроде главы секты наподобие масонов, верно? — Я подтвердил это кивком. — Ты думаешь, что под личиной моей доброжелательности скрывается чудовище, так?
Трудно выдерживать такой взгляд. Глаза Джейсона блестели.
— Э… верно, — признался я.
— Хочу сказать тебе правду, Джим. — В его голосе звучала неподдельная искренность. — Я — чудовище. По всем человеческим меркам. Я не укладываюсь ни в какие рамки ваших старых предрассудков, и поэтому ты видишь во мне нечто нечеловеческое. Я — угроза. Нет, не для тебя лично, а для того, во что ты веришь. Твой разум настолько отождествляется с предрассудками, что готов уничтожить все грозящее системе твоих верований. То есть меня. Я — чудовище. И я знаю об этом.
А ты знаешь, что сделало меня чудовищем? Тот факт, что я принадлежу к избранным. Большинство людей на планете по-прежнему обречены бороться за выживание. И ради этого они готовы на все. Вот что действительно чудовищно — на что способны люди, лишь бы выжить. Это страшный заговор посредственностей всего мира, неписаная договоренность о том, что человеку достаточно простого выживания. Но его недостаточно, Джим. Для меня этого мало. Я принадлежу к избранным. Я причастен к божественности человека.
Джим, посмотри на меня. Можешь ли ты положа руку на сердце утверждать, что в мире, где ты жил еще вчера, тебя окружали люди, стоящие на следующей ступени эволюции? Или же они просто старались выжить? Скажи, Джим, не увиливай. О чем свидетельствует твой опыт? Пахло ли от твоих сослуживцев божественностью?
— М-м… — Это было тяжко. Мое горло болезненно сжалось. — Там есть очень хорошие люди!
— Я спросил тебя не об этом. Может, они и хорошие люди, но меня интересует их выбор. Чему они посвятили свою жизнь?
— Искоренению хторранского заражения.
— Правильно. Выживанию. — Э…
— Я прав? — Да.
— Подумай об этом, Джим. Относились ли к тебе как к богу на ваших занятиях? Нет. Готов дать руку на отсечение, к тебе даже не относились как к живому существу. Обращались как с машиной, не так ли? Согласись с этим. Тебя оскорбляли, предавали, обманывали, вероятно несколько раз ставили в смертельно опасные ситуации, не удосужившись объяснить, зачем это надо. Тебе просто не позволяли отвечать за самого себя, не разрешали проявить все лучшее, что есть в тебе, не давали жить достойной тебя жизнью.
— Откуда вы это знаете?
— Знаю, потому что они поступают так со всеми. — Он усмехнулся. — Но ты относил это только к себе, не так ли?
В ответ я усмехнулся.
— Разве у других не так?
Наедине можно поиграть в откровенность. Джейсон снова похлопал меня по плечу.
— Нравится тебе или нет, но ты наш гость, Джим, Не будем усложнять себе жизнь. Давай договоримся: ты поживешь здесь некоторое время, присмотришься к нам. Обещаю, никто не обидит тебя и не заставит делать то, чего тебе не хочется. Мы будем относиться к тебе с такой любовью, на какую только способны.
— Но уйти я не смогу. Джейсон погрустнел.
— При других обстоятельствах я бы не задерживал тебя ни минуты. Если бы знал, что ты действительно хочешь уйти. И не сомневался бы, что ты не предашь. Но лагерь должен продержаться здесь еще некоторое время, а мы оба знаем, что ты сразу же вернешься сюда с вертушками и огнеметами, и это только подтвердит мои слова о твоем армейском стиле мышления, направленном исключительно на выживание. Однако я тоже несу ответственность — за выживание всего Племени. Поэтому мы не можем отпустить тебя ни прямо сейчас, ни до тех пор, пока не будем готовы к перебазированию. Когда лагерь уйдет отсюда, ты сможешь выбрать: остаться с нами или вернуться в свое прежнее состояние.
— Долго мне придется ждать? — поинтересовался я. Джейсон немного подумал.
— Два, может быть, три месяца. Времени более чем достаточно, чтобы разобраться в наших делах.
Я тоже подумал — и нахмурился.
— Не нравится, да? — спросил Джейсон. — Ты по-прежнему видишь во мне обманщика, верно?
— Мысли вы тоже читаете? — в сердцах огрызнулся я, но долго злиться на Джейсона было трудно.
— Некоторым образом. Кроме того, прочесть твои не составляет труда.