Он шагнул к границе круга. Вот оно, началось.
— Я вступаю в священный круг. Я хочу быть источником всего сущего. Я заявляю, что готов войти. Кто-нибудь против?
Таких не оказалось.
— Спасибо.
Он снял ботинки, расстегнул рубашку и отбросил ее в сторону.
— Все, с чем вы себя отождествляете, оставьте за пределами круга, — предупредил он. — Потому что правда — это не то, что вы думаете. Вы — это не ваше имя, не ваша одежда, не ваши мысли, не ваше тело. Вы — ощущение этих вещей, но не сами вещи. Поэтому оставьте все то, что вызывает у вас какие-нибудь ощущения.
Он переступил через упавшие шорты. У него было прекрасное тело. От оранжевого пламени факелов по коже пробегали блики. В их дымном свете казалось, что Джейсон светится. Высокий и подтянутый, с перекатывающимися под шелковистой кожей мышцами, он вошел в круг и застыл посреди кольца из факелов подобно ангелу-хранителю. Пламя производило странный эффект — Джейсон выглядел почти таким же розовым, как Орри. И даже слегка мохнатым — словно с головы до ног был покрыт нежным розовым пухом.
Его улыбка была заразительной. Я влюбился в него, В который уже раз.
— Идите-ка сюда, — пригласил он. — Просветление великолепно.
Напряжение разрядилось. Мы засмеялись.
— Ну, ну, давайте, — звал Джейсон, — Кто хочет войти? Вперед шагнула Джесси: — Я.
Джейсон повернулся лицом к ней и тихо спросил: — Все ли дела ты завершила в физическом мире? Джесси на мгновение задумалась, потом сказала: — Нет, не все.
— Что еще связывает тебя с ним?
— Мне не удалось заготовить достаточно еды для новых богов, чтобы хватило до конца недели.
Джейсон понимающе кивнул..
— Пусть все останется как есть? Независимо от того, что может последовать?
Джесси кивнула.
— Тогда можешь войти.
Джесси скинула одежду и вошла в круг. Он обнял и поцеловал ее.
Следующим оказалось чудовище Франкенштейна. Его силуэт угрожающе навис над Джейсоном.
Джейсон проэкзаменовал его так же, как Джесси.
— Все ли ты завершил?
Каждый желающий участвовать в Откровении должен был чувствовать абсолютную свободу. Джейсон спрашивал, оборвал ли он все свои прежние связи, выполнил ли все свои обязанности, перестал ли сожалеть о прошлом.
Требовалось ответить «да» или «нет». Если говорили «да», Джейсон разрешал войти в круг. Тому, кто отвечал «нет», он говорил, что нельзя войти в божественный мир, пока сохраняются связи с миром физическим. Незавершенное все равно потянет назад.
— Чтобы завершить незаконченное, надо признать его незавершенность и согласиться, чтобы оно осталось таковым. Хотите ли вы, чтобы сегодня ночью все завершилось само собой? Не важно что. Хотите капитулировать перед течением собственной жизни?
До меня начало доходить. По-настоящему доходить.
Я — не обстоятельства, в которые попал. У меня есть возможность перешагнуть через них, предоставить их самим себе. Все, что должно произойти, все равно произойдет — независимо от меня. Если я отстранюсь, они больше не смогут контролировать меня, а я не стану творцом до тех пор, пока связан ими.
Я сам — источник своей жизни.
Я шагнул вперед.
Джейсон спросил меня: — А ты, Джим, ты очистился?
Он так пристально смотрел мне в глаза, что у меня возникло ощущение, будто спрашивает мой любовник.
— Кое-что продолжает тревожить меня, но я хочу оставить это позади.
— Чем бы это ни обернулось?
— Чем бы это ни обернулось.
— Сбрось с себя одежду, Джим. Оставь ее тоже позади себя.
Я разделся. Джейсон обнял меня, поцеловал и пригласил в круг.
Когда вошел последний человек, все мы сели.
Некоторое время мы напевали с закрытыми ртами, настраиваясь на тон Орри, а потом, когда все почувствовали внутри себя такой мир, что смерть могла бы спокойно войти в любого и никто не ощутил бы при этом ни малейшего страха, Джейсон тихо позвал: «Лули», — и в круге появилась Лули с маленьким деревянным подносом в руках. На подносе двумя небольшими горками лежали розовые и голубые побеги. Она медленно обошла круг, протягивая поднос каждому.
Каждый взял по одному розовому и по одному голубому побегу. Мы держали их порознь в руках и ждали.
Обойдя всех, Лули протянула поднос Джейсону Он тоже взял один розовый и один голубой побег.
Подняв их повыше, чтобы все видели, он сложил растения вместе и скрутил жгутом — так что кожица на них лопнула и сок смешался.
Потом он съел их.
Мы сделали то же самое.
Языки пламени рванулись вверх. Ночь стала пурпурной, голубой, белой.