Направляясь в деревню Рыбаки на заднем сидении полицейской машины, прокурор Теодор Шацкий был уверен, что, будучи опытным следователем, к тому же снабженный доказательствами в виде анализа ДНК, он без труда склонит Кивита к тому, чтобы тот сказал правду.
Черед полчаса беседы у него сложилось впечатление, что еще никогда он так не ошибался. Легче было вытащить себе кишки через нос, чем извлечь что-либо из Кивита.
— Я думаю, что вы ошибаетесь, и что вы наверняка способны помочь, — спокойно произнес Шацкий, — только вы этого еще сами не осознаете.
За Кивитом стоял мещанский буфет с хрусталем, стекло в котором было настолько чистым, словно его мыли трижды в день. Шацкий присмотрелся к собственному отражению и поправил слегка съехавший в сторону галстук.
— Ну, я понимаю, но и вы поймите, это была травма. Было скользко, а я шел…
— Да, конечно, — перебил хозяина Шацкий. — Это я уже слышал. Вы не желаете говорить правду, о'кей. Гражданская ответственность вам до лампочки, тоже о'кей. А теперь послушайте о последствиях. Я найду людей, которые вам это сделал. Раньше или позднее. У этих людей на совести гораздо больше, чем ваше ухо… — По лицу Кивита промелькнула тень ужаса. Очень похожий на тот, который днем ранее Шацкий видел в глазах палача с Рувнэй. — …потому это будет громкое дело, о нем будут много говорить, приговоры высокие. И в ходе подобного рода следствий всегда появляются, как это определяют военные, побочные потери. Так я обещаю, что вы станете такой потерей. Вы официально замешаны в это дело, вы находитесь в круге интересов органов правосудия, я же обвиню вас в утаивании информации о преступлении плюс еще несколько параграфов поменьше. Понятное дело, скорее всего все закончится на условном, только вы же знаете, как оно бывает с осужденными. Банк отказывается выдать кредит, налоговая начинает интенсивно интересоваться, контрагент бежит… Не пройдет и года, как вы окажетесь без фирмы, без перспектив, возможно — и без семьи, весь в долгах, как в шелках, поглощая сердечные препараты горстями… И, возможно, тогда вы подумаете, что хуже уже быть не может. И это будет ваша огромная ошибка. Потому что я только начну раскрутку. Вы же читаете газеты, безнаказанные чиновники, способные уничтожить честного человека и так далее… Читаете же?
Кивит кивнул.
— Так вот — я как раз из таких чиновников.
Кивит пожал плечами. Он огляделся по гостиной, не крутится ли где-нибудь жена, склонился над столом и еле заметно кивнул, чтобы Шацкий приблизился к нему. Прокурор сдвинулся вперед, от лица допрашиваемого его отделяло десятка полтора сантиметров. Это было самое обыкновенное лицо поляка пятидесяти с лишним лет, которому не всегда удается справиться с излишним весом. Лицо бледное, слегка одутловатое, блестящее от пота и в оспинках. Лицо свежевыбритое; в нескольких местах, под носом и на подбородке, где щетина самая жесткая, Шацкий видел бордовые точки — следы от микроскопических повреждений кожи электробритвой. Шацкий глядел в светлые глаза Кивита и ждал.
— А мне на это насрать, — тихо сказал предприниматель, — одарив прокурора запахом переваренного мяса и зубной пасты. — Все это мне похую, потому что вы мне хуй что можете сделать. Скорее уж возьму вас сейчас за руку, поведу в ванную и на ваших глазах ссать буду, чем скажу хотя бы словечко. Вам понятно?
Шацкий уже открывал рот, чтобы дать достойный ответ, как их перебила супруга Кивита:
— Перестаньте уже придираться к моему мужу! Он свое уже прошел. Или хотите, чтобы у него инфаркт случился?
— Охотно перестану, — спокойно ответил на это Шацкий, выпрямляясь на стуле. — Охотно перестану, если он, наконец, перестанет лгать и скажет правду. Обещаю, что тут же исчезну, и больше вы меня не увидите.
Жена Кивита, худощавая пятидесятилетняя женщина с внешностью и прической супруги Леха Валенсы, Дануты, глянула на своего мужа. Правды, скорее всего, она не ожидала, но надеялась на то, что супруг избавится от чужака.
— Я подам официальную жалобу, — строго заявил Кивит.
— Послушайте меня, — обратился Шацкий к супружеской паре. — Вы, хозяин, наверняка это знаете, но вот для хозяйки эта информация, возможно, будет в новинку. На вашего мужа напали и искалечили, потому что он что-то слышал. Из полученных в ходе следствия сведений следует, что он, наверняка, был свидетелем домашнего насилия. Он не отреагировал, с кем-то произошло несчастье, в связи с чем какой-то сумасшедший решил вашего супруга наказать. И сумасшедший этот не первый встречный. — Шацкий поднял палец вверх. — Стопроцентный, самый настоящий псих, способный на самые чудовищны преступления. Который находится на свободе, потому что ваш муж — долбаный трус. Который мало, что не донес, что кому-то делают плохо, так сейчас еще и затрудняет следствие, и вот за это как раз отправится за решетку. Рекомендую сразу же выяснить, как ходят автобусы на Барщево. Потому что ваш автомобиль пойдет на штрафы и на адвокатов.