Крокетт застонал. Откуда исходило это странное, серебряное сияние? Оно напоминало дневной свет в туманный день, не имело определенного источника и не давало тени. «Радий», — подумал Крокетт, очень неважно разбирающийся в минералогии.
Он находился в шахте, уходившей в полумрак впереди до тех пор, пока футов через пятьдесят она не делала резкий поворот, за которым грудились обломки упавшего свода. Крокетту стало трудно дышать. Он кинулся к завалу и принялся лихорадочно разбирать его, задыхаясь и произнося хриплые, нечленораздельные звуки.
Тут ему в глаза бросились собственные руки. Его движения все замедлялись и замедлялись до тех пор, пока он не перешел к полной неподвижности.
Замерев в неудобной позе, он тупо созерцал два широких и шишковатых предмета, которыми заканчивались кисти его рук. Может, он в период своего беспамятства надел рукавицы? — мелькнуло у него в голове. Но тут он осознал, что никакие рукавицы не вызовут сходства с тем, что он имел полное право считать своими руками: они были искривлены.
Может быть, они испачканы? Нет! Дело совсем не в этом. Его руки изменены. Они превратились в два массивных шишковатых коричневых предмета, похожих на узловатые корни дуба. Тыльная сторона поросла густой черной шерстью. Ногти явно нуждались в маникюре — причем в качестве инструмента лучше всего было употреблять зубило.
Крокетт оглядел себя всего, и из груди у него вырвался слабый цыплячий писк. Он не верил собственным глазам. У него были короткие кривые ноги, толстые и сильные. Ступни не превышали длины двух футов, а может быть, и того меньше. Все еще не веря себе, Крокетт изучил свое тело. Оно тоже изменилось — и явно не к лучшему.
Рост его равнялся немногим более четырех футов. Толщина составляла примерно три фута. При этом он обладал выгнутой грудью, удивительно неуклюжими ногами, косолапыми ступнями, а шеи не имел вовсе.
Одет он был в красные сандалии, голубые шорты и красную тунику, оставляющую голыми его худые, но сильные руки.
Его голова… Она имела форму часов-луковицы. А рот… Ой!
Крокетт инстинктивно поднес к нему руку, но тут же отдернул ее, беспомощно огляделся и рухнул на землю. Галлюцинация! Он умирает от кислородной недостаточности, и перед смертью его посещают галлюцинации.
Крокетт закрыл глаза, убежденный, что его легкие беспомощно работают на пределе сил, добывая себе воздух.
— Я умираю, — сказал он. — Я не могу дышать. Чей-то голос презрительно произнес:
— Надеюсь, ты не воображаешь, будто дышишь воздухом.
— Я не… — начал Крокетт.
Он не закончил предложения. Его глаза округлились. Теперь он еще и слышал.
— До чего же вшивый экземпляр гнома, — сказал голос. — Но согласно закону Нида, выбирать не приходится. Все равно копать твердые металлы тебе не позволят, пойдешь на антрацит. Ну, что уставился? Ты куда уродливее, чем я.
Крокетт, собиравшийся провести языком по пересохшим губам, с ужасом обнаружил, что кончик его влажного языка достает до лба. Он вобрал его назад, громко причмокнув, и с трудом принял сидячее положение. После этого он застыл в неподвижности, продолжая глядеть.
Снова появилась голова, а за нею и тело.
— Я Гру Магру, — продолжала болтать голова. — Тебе, конечно, дадут гномье имя, если только твое собственное не окажется удобоваримым. Как оно звучит?
— Крокетт, — ответил он механически.
— А?
— Крокетт.
— Перестань квакать, как лягушка. Крокетт так Крокетт! А теперь вставай и следуй за мной, а не то получишь хорошего пинка.
Гру Магру явно был гномом. Короткий, приземистый и плотный он напоминал маленький стеклянный баллончик, накрытый опрокинутой луковицей. Лицо-луковица было широким, с огромной щелью рта, пуговицей носа и двумя большими глазами.
— Вставай! — сказал Гру Магру.
На сей раз Крокетт хотел повиноваться, но это усилие полностью истощило запас его сил. Если он сделает хотя бы один шаг, подумал он, он просто сойдет с ума. Ну и пусть! Гномы…
Гру Магру поставил большую косолапую ногу в наиболее удобную позицию, и Крокетт, описав дугу, упал со своего валуна.
— Вставай! — сказал гном. Его настроение явно ухудшилось, — А то я тебе наподдам. Я не хочу, чтобы нас застукал патруль. Вставай сейчас же!
Крокетт встал. Гру Магру взял его за руку и увлек в глубину туннеля.
— Ну вот, теперь ты — гном, — сказал он. — Таков закон Нида. Иногда я спрашиваю себя, стоит ли овчинка выделки. Думаю, стоит, потому что гномы не могут воспроизводиться, а численность населения должна ведь поддерживаться на постоянном уровне.