– Вы так думаете, сэр?
– Я просто рассуждаю вслух, Дэн, – ответил Шарп, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь за пеленой дождя.
Днем он видел часового на крыше, но что, если часовой ушел в собор? Или он прячется где-то от дождя? А может, спустился вниз? Шарп собирался бросить дымовые бомбы в каминные трубы. Дым выгонит людей на улицу, и тогда в камины полетят снаряды. Идея использовать трубы пришла к нему на улице, где Шарп увидел человека, несущего дрова для растопки. А может, лучше проникнуть внутрь дома Нуньеса?
– Когда все закончится, сэр, мы вернемся в батальон? – спросил Хэгмен.
– Надеюсь.
– Интересно, сэр, кто сейчас командует ротой. Я имею в виду, без бедного мистера Буллена.
– Скорее всего, лейтенант Ноулз.
– Он обрадуется, если мы вернемся.
– Я тоже буду рад его увидеть. Не горюй, Дэн, надолго мы здесь не задержимся. Смотри! – Под башней что-то вспыхнуло и тут же погасло, но Шарп уже знал – Харпер нашел дорогу на крышу. – Спускаемся.
– Как ваша голова, сэр?
– Жить буду, Дэн.
Плоские крыши – воровская мечта. Можно разгуливать по всему городу, и тебя никто не заметит, потому что улицы слишком узки, и лишь немногие нельзя перепрыгнуть. На стороне Шарпа была и погода; шум дождя и громыхание грозы маскировали прочие звуки, тем не менее он все же приказал своим людям снять сапоги – чтобы не громыхали по крыше – и нести их в руках.
Крыши разделялись невысокими стенами, и уже через минуту Шарп и Харпер самолично удостоверились, что часового на доме Нуньеса нет. Правда, крышка люка была завинчена изнутри, но Шарп еще раньше, проводя рекогносцировку, обратил внимание на идущую к балкону лестницу. Он отдал Перкинсу свои сапоги, забросил за спину винтовку и полез вниз. Окна закрывали тяжелые ставни. Шарп достал из кармана нож и вставил между створками. Лезвие вошло легко, дерево успело изрядно подгнить. Найдя задвижку, он надавил на нее, и створки разошлись, но одна, подхваченная порывом ветра, хлопнула по стене. Створки защищали наполовину застекленную дверь, которая тут же задрожала под ветром. Попытка открыть ее с помощью ножа ни к чему не привела – здесь дерево было надежное. Ставня снова ударилась о стену. Разбить стекло? Легко. А что, если задвижка где-то внизу? Шарп уже хотел присесть и проверить свое предположение, когда в комнате мелькнул свет. Мелькнул и исчез. Показалось? Нет, огонек появился снова. Даже не огонек, а искра. Шарп отступил в сторону. Похоже, в комнате кто-то спал и теперь, проснувшись, пытался зажечь свечу, пользуясь кресалом. Пламя вспыхнуло неожиданно ярко после третьей попытки и тут же потухло, сменившись ровным огнем свечи.
Шарп ждал, сжимая в руке нож. Дождь бил по шляпе, той самой, что он выменял у нищего. Человек в комнате отодвинул задвижки. Три задвижки. Дверь открылась, и на балкон вышел мужчина лет сорока – пятидесяти, в ночной рубашке, с растрепанными волосами и хмурой физиономией раздражительного, вздорного крикуна. Поставив свечку, он протянул руку к ставне и только тогда увидел стоящего в тени Шарпа. Испанец открыл рот, но крикнуть не успел – лезвие коснулось горла.
– Silencio, – прошипел Шарп и, втолкнув незнакомца в комнату, бросил взгляд по сторонам. Ничего особенного: смятая постель на кровати, кучка одежды на стуле, ночной горшок, и ничего больше. – Пэт! Давай всех сюда!
Стрелки не заставили себя ждать. Толпа промокших, замерзших людей ввалилась в комнату, и все тут же принялись натягивать сапоги. Шарп закрыл ставни. Харрис, лучше всех знавший испанский, уже разговаривал с пленником, который дополнял слова отчаянными жестами.
– Он говорит, что его зовут Нуньес, сэр, и что на первом этаже есть еще двое.
– Где остальные?
Шарп знал, что типографию охраняли несколько человек.
Харрис перевел и тут же получил торопливый ответ.
– Говорит, все ушли.
Значит, Монсени и впрямь забрал с собой почти всех, рассчитывая, вероятно, на хороший навар.
– Спроси, где письма.
– Письма, сэр? Какие письма?
– Ты спроси, он знает какие.
На лице Нуньеса появилось хитроватое выражение, которое продержалось недолго и сменилось тревожным, когда Шарп повернулся к нему с ножом. Испанец посмотрел в глаза Шарпу, и вся его смелость моментально испарилась. Он сказал что-то, но слишком быстро.
– Письма внизу, сэр, – перевел Харрис. – У какого-то писателя. Вы что-нибудь понимаете, сэр?
– Понимаю. А теперь скажи ему, чтобы помалкивал. Перкинс, останешься здесь и присмотришь за ним.
– Может, связать его, сэр? – предложил Харрис.
– И заткните чем-нибудь рот.