– А как насчет причин остаться здесь? – спросила Катерина.
Взгляд Памфри на мгновение остановился на Шарпе.
– Это уж вам решать, моя дорогая. Полагаю, вам следует вернуться в Кадис.
– Вы что же, сводник у Генри? – фыркнул Шарп.
– Его превосходительство, – тоном оскорбленного достоинства ответил лорд Памфри, – в некотором смысле рад отъезду сеньориты Бласкес. Полагаю, для него сей отъезд означает завершение неудачной главы его жизни, о которой лучше позабыть. Нет, для меня возвращение Катерины – это всего лишь возможность наслаждаться ее обществом. Мы ведь друзья, не так ли? – обратился он к испанке.
– Да, Пампс, мы друзья, – тепло ответила она.
– А раз так, то я на правах друга вынужден сообщить, что письма не представляют более никакой ценности. – Он улыбнулся. – Теперь, когда отец Монсени стал калекой и уже никому не угрожает, письма перестали быть предметом торга. Я узнал об этом лишь сегодня утром, а потому не имел возможности известить вас раньше. Никто другой, смею вас уверить, не попытается их опубликовать.
– Тогда зачем вы принесли деньги, милорд? – спросил Шарп.
– Дело в том, что я снял их еще до того, как получил пренеприятное известие о постигшей отца Монсени беде, и посчитал, что оставить их при себе безопаснее, чем дома, а еще потому, что его превосходительство готов выплатить некоторое вознаграждение за возврат писем.
– Некоторое вознаграждение? – повторил сухо Шарп.
– Да. Исключительно по доброте душевной.
– И каково же это вознаграждение?
– Сто гиней вас устроят? Со своей стороны хочу заметить, что предложение весьма щедрое.
Шарп поднялся, и рука лорда Памфри сама собой скользнула к карману. Шарп рассмеялся:
– Принесли пистолет? Неужели вы действительно думаете драться со мной? – Рука застыла. Шарп подошел к лорду сзади. – Его превосходительство, милорд, знать не знает об этих письмах. Вы ничего ему не сказали. И письма хотите оставить себе.
– Не говорите ерунды, Шарп. Зачем они мне?
– Зачем? А затем, что они вовсе не потеряли своей ценности, ведь так? Имея их, вы могли бы при необходимости оказать на семью Уэлсли нужное давление. Чем сейчас занимается старший брат Генри?
– Граф Морнингтон, – сдержанно ответил Памфри, – в данное время является министром иностранных дел.
– То-то и оно. Такой полезный человек и в постоянном долгу перед вами. Письма ведь для того нужны, верно, милорд? Или вы намеревались продать их его превосходительству?
– У вас слишком богатое воображение, капитан.
– Нет. У меня Катерина, у Катерины письма, а у вас деньги. Для вас ведь деньги ничего не значат. Как вы их называли? Субсидии герильерос и взятки для депутатов? Но это золото предназначено Катерине, так что уж лучше отдать его ей, чем наполнять кошельки продажных законников. И еще одно, милорд.
– Да?
Шарп положил руку на плечо его светлости, и лорд Памфри вздрогнул. Шарп наклонился и громко прошептал ему на ухо:
– Если не заплатите ей, я сделаю с вами то, что вы приказали сделать с Астрид.
– Шарп!
– Перережу горло. Это, конечно, потруднее, чем кастрировать поросенка, но крови будет не меньше. – Шарп вытащил саблю на пару дюймов, и клинок сухо царапнул ножны. Лорд Памфри задрожал. – За мной должок, ваша светлость. Я бы рассчитался за Астрид, да Катерина не хочет. Итак, вы заплатите или нет?
Памфри замер, потом с удивительным спокойствием покачал головой:
– Вы не станете меня убивать.
– Неужели?
– Люди знают, что я здесь. Мне пришлось расспросить двух профосов, чтобы узнать, где вы квартируете. Думаете, они меня забудут?
– Я готов рискнуть, ваша светлость.
– За это вас и ценят, капитан. Но вы ведь не дурак. Убьете слугу его величества – и умрете сами. Кроме того, и Катерина не позволит вам меня убить.
Катерина промолчала и лишь едва заметно качнула головой. Означал ли сей жест, что она не желает его смерти, или был отрицательным ответом на выраженную лордом уверенность в ее лояльности, Шарп так и не понял.
– Катерина хочет получить деньги, – сказал он.
– Я понимаю ее мотивы. – Лорд Памфри положил сумку на середину стола. – Письма при вас?
Катерина передала Шарпу шесть писем, и капитан, показав их его светлости, шагнул к камину.