- Прими, прими, прими!
Путь от ямы короток, медальон в руках Бирюка не сияет, отблескивает. Железо, простое железо!
- Ты умеешь думать, Ярс, а сила и ловкость лишь следуют за думой по пятам. Помни это. Порадуемся же рождению воина Ярса!
Дальнейшее как в тумане - обида душит, на других и глядеть не хочется. На Вулха того же, что всегда был заносчив, а теперь вовсе нос задерет. Бродят думы про далекое - про стрыя Матяша с медальоном серебряным, по чести. Зоряна вспоминается - один сапожок у нее стоит дороже, чем весь Ярс с ножом и палицей. Понравься-ка такой лебедушке, если сам даже серебра на шею не заслужил! К чему потрачены были пять лет?! Сквозь обиду разглядел, что у Касюты с Жуханом тоже на груди не блещет, но легче не стало. Не такой уж завистник чтоб радоваться дружеской неудаче. Сквозь обиду шагал к «могиле» в строю новых воинов - в левой руке факел, превозмогая боль. Каждый бросил по горсти земли, а после быстрей пошло, заступами. Воткнули факелы поверх засыпанной ямы, сами присели обочь - в Час Совы, перед рассветом.
- Теперь тихо, воины. Замрите и ждите.
Сколько длилось молчание не Ярсу судить. О другом думал, потому лица товарищей раздражали как гнус зудящий. Пялятся на Бирюка, телята глупые, будто самого Саруса узрели! Каждому слову верят! Он, конечно, искусный воин и мудрец, но... отщепенец ведь! От касты своей отрекся и ученикам врет! Заставляет Покаяние читать, в которое сам не верит! К бунту, что ли, толкает, по пути грешных предков - против Лиги Закатной, против свободы и всего жизненного уклада?! На копья стражи и на костер?! Или проверяет-таки, как в притче из Пламенных Свитков?
- Смотрите, воины, смотрите...
Так задумался, что забыл обо всем, но шепот Бирюка и мертвого до костей проймет. Ничего особенного, вроде, - пробился сквозь кроны рассветный лучик, да и лег пятном на «могилу». Ветер задул резче, факелы затрещали, и тут же из светлеющего неба сыпанул «слепой» мелкий дождик.
- Четыре силы сошлись! - теперь голос Бирюка гремел торжеством, грубое лицо расплылось в улыбке. - Земля, огонь, ветер и вода! Пресветлый услышал нас, воины!
Загомонили все разом, будто груз с плеч упал, а Ярсу и сейчас не до радости. Хитер Бирюк, заранее знал, где яму рыть, да и с дождем, наверняка, подгадал! Играет как с дурнями, а все и счастливы!
Много позже он будет жалеть, что не смотрел и не запомнил мелочей: свет после тьмы, тепло после боли и сырости. Первую зарю новой жизни проёрзал, будто скучный урок! Отошел от злых мыслей лишь когда все примолкли, уставясь на него с удивлением.
- Силен ты, брат, в огненном деле! - хохотнул Касюта, глядя мимо Ярсова плеча. - Признавайся, чем паклю напитал?!
Тут только додумался обернуться - факел за спиной до сих пор горит, под дождем. Единственный из всех!
- Подымайтесь, воины, нам пора! - показалось или нет, но речь Бирюка стала, вдруг, торопливой. Во взгляде - тут уж не ошибешься - тревога и что-то еще. Нехорошее что-то.
Часть I. Глава VIII
Глава VIII
Откровение
Горечь во рту и сладость первого глотка, сон и явь, свет и тьма. Не обряды уже - просто воинский пир. Три дня и три ночи, как принято. Изба былых старшаков расцвечена яркими лентами, нет здесь более ни сна, ни порядка. Пугливые глуздыри с поскребышами держатся вдали, бойкие колотуны прикатывают иногда новые бочки, да глядят завистливо. Рубежников услужать не заставишь, считают часы до новой своей жизни. Недолго им ждать осталось!
Ярс особым бражником сроду не был, даже когда случались в Гнезде тайные пирушки. В первый день, после поляны, хлебнул изрядно, а на второй и в глотку не полезло. Силой себя заставил - игривая жидкость тушила дурной огонь внутри. Тот самый факел, что под дождем не гаснет.
К концу третьего дня разбудил Жухан. Отыскал на сеновале, куда веселье не доносилось.
- Пойдем, брат. Бирюк тебя зовет.
- И что с того? Я теперь это... взрослый воин, а он это... пускай сопляков поучает!
- Пошли, Ярс. Нехорошо.
Хотел нагрубить здоровяку, да посовестился. Встал кое-как. Плечо ноет, ладонь саднит, во рту кошки нагадили. Говорить с Бирюком не хочется вовсе - знаем, что спросит и что придется ответить! Не сейчас бы оно, не в таком мареве!
Глава Гнезда ожидал за столом - снова кувшин, но чашек лишь две. Указал Ярсу на скамью, а Жухан молча вышел.
- Тяжко тебе? Вижу, не отвечай. Налей, отпустит слегка.