- Ну, ладно, ладно, оговорилась! - очередная смешинка лезла наружу, но сдержала ее. - Прости, ладно? Не забава ты вовсе, а храбрый и сильный мужчина! Еще и собой хорош! Я тебя всё одно в личную охрану перетяну, и пускай зубами скрипят! Иди ко мне, воин, хватит уже словоблудий!
Часть II. Глава VIII
Глава VIII
Счастье и отчаянье
Бывает, что хмурая туча прорвется теплым дождем, а после выглянет в просвет Ярило-солнце, и всё засияет. Такая радуга встанет, что хоть беги по ней и карабкайся до самого седьмого неба. Пачкайся ногами в разноцветных красках, хохочи просто так, без причины. От легкого и бешеного счастья юности.
У Ярса причина была, конечно. Тайная, никому не скажешь - даже если хочется в голос вопить. Засыпал теперь влёт, открывал глаза на закате, с улыбкой, и работать шел как на крыльях. Забор, колотушка и свет факелов никуда не делись - но был теперь и амбар. Духмяность сена, белизна кожи и огненный шепот в ухо. До утра, до изнеможения. Без думы о будущем. Дома стрый Матяш косился хмуро, но молчал, а челядь Твердилы вовсе ни о чем не ведала. Если кто и знал, так доверенные люди Зоряны, с языками на привязи.
Неладное началось через несколько дней (и ночей), перед самой неделей[1]. Ранним вечером постучал в калитку человек, одетый богато: рубаха доброго сукна, расшита алым, сапоги мягкой выделки. Протянул приказчику что-то, сказал пару слов. Приказчик гостя впустил, а совсем скоро вышел во двор сам купец. Остановился, разглядывая послание - бело-зеленую ленту.
- Ты, что ли, вестовой? Ну, говори, с чем пожаловал?
- С приглашением, почтенный Твердила! Славный тиун Перебельт приглашает тебя завтра на казнь княжьих татей, каковая состоится на городской площади, после обряда в храме Ожившего Пламени! Также, велено сказать: приглашается вся твоя семья, без исключений! Дополнительно велено сказать... - тут вестовой вдохнул воздуха, голос сделался еще громче, а каждое слово зазвучало медленно и веско.
- ...дополнительно велено сказать, что на зрелище приглашены лишь лучшие и знатнейшие люди города сего! Те, кто равен тиуну Перебельту и Касте Правителей! Отказ явиться сочтен будет за оскорбление власти княжьей!
Калитка за вестовым уже затворилась, а Твердила всё стоял мрачный, лента в руках сделалась мятым комком. Наземь швырять не стал, сдержался.
- Эй, люди мои! Послание слышали? Завтра все пойдем, как есть, даже ты, воин! Пусть узрят, сколько у меня верного народу!
Ярс не переспрашивал - многое было ясно от Матяша, а недостающее пояснила Зоряна. Той же ночью.
- Тиун злое задумал, нарочно отца подначивает. Желает, чтоб обозлился и возвысил голос, тогда можно будет объявить бунтовщиком.
- А что они не поделили?
- Всё, - сказала девушка серьезно. Мрачна была сегодня и зажата, не до любви ей.
- Город не поделили и всю волость. Батюшка в дела правителей не лезет, ему бы торговать вольно, но и тут не слаживается. Завистники тиуну наушничают, а славный Перебельт власть любит куда больше, чем девок. Неспокойно мне, воин. Иди скорей сюда, желаю согреться и забыться, до утра хоть...
***
Площадь, помост в центре, богатые дома вокруг. Два столба обложены хворостом и дровами. На помосте кроме плахи понаставлено многое: рогулины с накинутыми веревками, крючья, скамьи с зажимами. Всё чтобы рвать живую плоть на потеху зрителям. Ярс таких зрелищ с детства чурался, но многим нравится. Не протолкнуться на площади от народа. Жара, спертый воздух, запах толпы, сточных канав и еще чего-то. Смертной тоски, наверное. Зоряна бледна, прикрывает нос льняным платочком, но куда от всего этого скроешься? Сидит отчужденная, рядом ссутулился Твердила, а по правую от него руку примостилась жена, серая мышка. Краями площади выстроены еще помосты, для знати, самый высокий крыт бело-зеленым сукном. Видел Ярс тиуна в давние лета, и сейчас узнал без труда - мало изменился Перебельт. Всё такой же прямой, мосластый, седые волосы стрижены в кружок, а усы и брови черны. Силен и жесток, по лицу видно. Острый взгляд устремлен вдаль, но соскальзывает к толпе иногда - прямиком в Зоряну упирается. Застыли у помоста стражники, а еще дальше торчит башня-свеча, выше любых теремов раза в три. Храм Ожившего Пламени. Весь медью обшит, из крыши-шпиля торчит в небо фитиль горящий. Не забыл тиун ни Саруса, ни Ядуна, но без закатной веры ему тоже никак. Приказчиков нынче в храм не пустили, а Твердила всей семьей ходил. Принес Ожившему огненную жертву, рука об руку с самим Перебельтом. После храма обязательны казни: чтоб видел Закатный Бог исполнение суровых своих законов.