- Ты не зря носишь своё имя, Твердила, - вылетело из тонких губ вслед за смехом. - Твой лоб и впрямь тверже бараньего, хоть о дерево бейся. Неужели решил, что хитрей и мудрей всех нас? Того не ведал, что речи твои дерзкие многим известны, давно записаны на бересте и пятеро почтенных видоков под письмом присягнули. Князь Ямполк, прочтя, был в нешуточной ярости, и одна лишь воля славного тиуна помешала взять тебя многие месяцы назад. Приглядывали за тобой, приятелей твоих вызнавали, кто также против Лиги и уклада нашего.
- Кто против иноземного сапога на нашей тверди, - кивнул купец, сделавшись, вдруг, очень спокойным. - Что ж, этих взглядов я не скрывал отроду. Решили, значит, меня как Трибора извести, приписать измену князю? А пуп не надорвете, почтенные? Я ведь не один, следом еще подымутся!
- Плахи на всех достанет, не такие головы с помоста падали. Берите его, хватит слов!
Твердилу и впрямь взяли, заломали грубо, будто воришку на ярмарке. Холщовая шапка слетела, волосы растрепались. Пятеро стражников шуровали уже в тереме, но никто пока не кричал. Ярс слушал чутко - если начнут непотребства творить... нет, не должны! Вон и профос в терем вошел, а в его лице - сам Закон. Не будет ни шага в сторону, покуда здесь Жезл Подчинения!
- Э, ты не балуй! - донесся сквозь пелену голос стражника, смутно знакомый. Тот самый злыдень, что в город не пускал - Зван ему имя, кажется. На воротах стоял хмурый и похмельный, но опасным не выглядел, а сейчас будто подменили. Будто превратился из ленивого домашнего пса в натурального волкодава. Меч обнажен, взглядом вперился в Кутуша и его секиру.
- Оставь, детинушка, свой топор, да ступай по-доброму. Хозяину более не пригодишься.
Здоровяк и теперь не ответил, лишь глаза сильнее кровью налились. В доме уже причитают вовсю, вот и профос на крыльце показался, следом пара стражников. И они - мать с дочерью. Серая мышка и гордая лебедица. Увидели согнутого Твердилу, жена его пошатнулась, а Зоряна лишь голову выше вскинула. Шаг замедлила, придерживая мать, стражник сзади толкнул кулаком, и всё, вдруг, понеслось. Кутуш взревел хлеще раненого медведя, секира взмыла к небу, сам ринулся, готовый крушить всё вокруг.
Не успел.
Белая полоса черканула воздух - меч стражника Звана - и топор упал вместе с рукой. Второй удар - вторая рука повисла в плече, брызгая темным, но здоровяк и сейчас не сдал. Пер, пока не наткнулся на встречный, аж клинок из спины выглянул.
- Добей его, - велел профос брезгливо, оглядывая свой плащ. Красное на синем не очень заметно, успокоился малость.
- Вот так будет с каждым, кто дерзнет противиться воле князя и тиуна! А вы, люд служивый, собирайте пожитки и расходитесь, в этом доме для вас всё кончилось!
Холодный взгляд скользнул по лицу Ярса, профос прищурился, вспоминая, потом губы дернулись в улыбке:
- Снова ты, воин? Моей монеткой побрезговал, а купеческая впору пришлась? Скитайся теперь по хозяевам хуже пса безродного.
Сказал, будто плюнул. Можно бы кинуться следом, достать ближайшего стражника палицей под шлем и мечом завладеть. Попытаться хотя бы! Умереть красиво, ради зазнобы своей, лишившись рук и головы!
Если б не Жезл, увитый лентами!
Отгремели по двору доспехи, хлопнула калитка, а Ярс всё стоял, тиская ручку палицы.
Жить не хотелось.
***
Если можно сожрать себя, то Ярс с этим справился. Ободрал чуткую кожу, не огрубевшую за многие лета в Гнезде, крепкое мясо сгрыз, выпил руду-кровь. Даже костяк обглодал до самого мозга. Долгой выдалась эта ночь: в горячке, без еды и питья. Не хотелось сейчас ничего, а вместо снов были думы-хищники. Лица мелькали, а одно не желало уходить вовсе - девичье, лукавое, синева глаз и коса, растрепавшаяся на сенном ворохе. Скрипел зубами, злые слезы давили. Переворачивался со спины на бок, пробуя думать о другом. Про стражника Звана, к примеру. Жил себе, брюхо отращивая, обирал заезжих людей на воротах, с тем же Кутушем сотни раз здоровался. Изрубил в один миг, будто злейшего врага! Из чего их делают, этих стражников, и что у них, вообще, с головой?! Или жезл так подействовал? Волшба в нем какая-то: одного превращает в зверя, а второго в каменный столб? Стоит второй и глазами хлопает, когда уводят любимую девушку!
Вспышка боли в груди, не продохнуть. На другой бок перевернулся, да и там думы не лучше. Купец Твердила - грубиян, самодур, но какой из него тать?! Если говорил чего, то дальше слов не сдвинулось. Трибор и вовсе зависть вызывает - поучиться бы у такого силе духа! Ладно, забудем о казненном. Не знал его и ведать не можешь, была ли вина. Возможно, и купец не так прост, а вот Зоряна - она при чем?! Потекла у тиуна слюна при виде красавицы, на всё решился! Кто ему здесь указ, если князь далеко и верит письменным грамотам?! Твердилу с женой на костер, а дочку...