Ярс росистую траву пробил размашистым шагом - затемно вышел. Время поджимает, да и неуютно почивать в храме чужого бога. Пусть даже приняли тебя как гостя званого.
- Место выбрано неспроста, тут ты прав, - признался старец, когда сидели уже за столом, черпая ложками грибную похлебку.
- Наша вера не любит чужих богов, странник. Об этом не вещают вслух, но многие капища срыты, и много храмов Ожившего поднялось на их месте. Иногда тайком, чтобы вас не тревожить, а иной раз...
- Я знаю, - нахмурился Ярс. - В городах правители уже поклонились твоему богу, а несогласных ждет костер. Быть может, оно и впрямь нужно для порядка в княжестве, но...
- А где это сказано? Где написано хоть слово про костры? Я знаю Пламенные Свитки наизусть, там такого нет.
- Но ведь Лига...
- Я сам из Лиги, - эти слова прозвучали почти шепотом. Не таится старик, просто голос ослаб, слишком часто вздыхает на каждом слове. - Мы ведь до сих пор не знакомы, странник. Моё имя Эрик, его до сих пор помнят в полночной части лиговских земель. Я был рьяным жрецом. Люди собирались целыми площадями чтобы слушать мои речи! Поднялся даже в Совет Полусотни, а оттуда рукой подать до Совета Десяти, вершины жреческой власти!
- И что же помешало?
- Неугомонный нрав, - тут дубленые морщины Эрика вновь шевельнулись в улыбке, глаза блеснули внезапной юностью. - Я вдруг понял, странник, что совсем не знаю мира за пределами Лиги! Как можно встать у руля веры, если не претерпел за нее страданий и не пролил пота?!
- Что-то я не заметил... - кощунственные слова застряли на языке, но старец понял. Кивнул, прервав улыбку.
- Ты не заметил, чтобы здешние жрецы Ожившего гнули спину в трудах? Что ж, даже закатные земли нечасто видят такое, а уж тут... слаще ваших князей живут здесь жрецы. Огнем и мечом карают несогласных. Я потратил свою жизнь, странник, чтобы донести вам учение Ожившего, истинное учение. Немного осталось той жизни, но храм выстроен, и огонь будет пылать до последнего моего вздоха! Рядом с капищем, а не вместо него! Пусть каждый выберет сам!
- Да, ты и впрямь чудной жрец, - поежился Ярс, будто взгляд Саруса почуял сквозь стену. Слышит ли Пресветлый, не помыслит ли, что он, Ярс, уже ВЫБРАЛ?!
- Я истинный, - ответил Эрик устало. - Сила бога не в том, чтобы жечь чужое, а в том, чтобы увлечь словом и делом. В Лиге эти заповеди помнят до сих пор. Там нещадно казнят воров и убийц, но позволяют иноверцам вещать свободно.
- А откуда же наши обычаи? - спросил, и сам всё понял. Вспомнился тиун Перебельт, своеволие и всевластие. Вдали от князя и Лиги, сговорясь с местными жрецами!
- Наши обычаи и сами Установления, они... просто так?!
Снова скрипучее дерево и дырявый кузнечный мех. До изнеможения, до кашля.
- Как же ты молод, странник! Молод, горяч, и как же я завидую тебе! Ничего не случается без причин, запомни! В Лиге всегда было две правды, для себя, и для чужих. Рожденный там свободен по праву рождения, всем прочим отведена судьба слуг и вассалов. Даже тем, кто принял Ожившего. Бесчисленные земли мира предназначены кормить Лигу, так измышлено ее вождями. И никому в Совете Десяти нет дела до костров на ваших площадях.
- Зачем ты мне это говоришь, Эрик?
- Потому, что двух правд не бывает. Я не привык таить свои мысли, потому моя жизнь завершается здесь. Ни о чем не сожалею...
Эти слова звучали в голове до сих пор. Даже когда отмотал два десятка поприщ, и взгляд Ярилы с небес сделался жгучим. Торная тропа давно вернулась к шляху, а тот тянулся себе через лес, никуда не спеша. В отличие от Ярса. Словно вода зимней оттепелью капало неудержимое время, заставляя убыстряться. Где сейчас Зоряна, что с ней уже сотворили, и что замышляют дальше? А с родителями ее? Как там сказал чудной жрец Эрик: огнем и мечом карают здесь несогласных, а в Лиге им позволено вещать свободно. Двух правд не бывает, не бывает, не бывает... Фраза прилипла и билась в голове под капанье времени, но так легче - шагай и не думай. Стань равнодушным орудием, вроде бороны на пашне. Жрец ведь может и лгать! Вообще безумцем может быть, не зря отшельничает! В такое поверить легче, чем в очередные кощунственные речи - не от Бирюка уже, от чужого! Не многовато ли таких речей за неполный месяц?!
Шлях, между тем, сделался малолюдней, потому очередной обоз сразу в глаза бросился. Две повозки у обочины и куча народу в них. Скучают, на проезжих пялятся. Двое явные приказчики: мордаты, плечисты, медальоны на виду висят. Кроме топоров прицеплены к поясам большие ножи, да и в повозках из под мешков и сена проблескивает железо. Третий владелец купеческого медальона похож на старшего здесь - не летами, а манерами. Полотняная шапка расшита цветными камешками, рубаха кожаная, в какой и сырыми ночами не озябнешь. Еще трое умостились на повозках неловко, будто чужие здесь, не в полном праве. Размером и статью превосходят приказчиков многократно, а вот лица туповаты. Из оружия: дубинки да топор-колун. Ярсу на эту ватагу хватило одного взгляда, мимо хотел пройти, но тут всё переменилось. «Кожаная рубаха» глазами так и впился, губы шевельнулись, а один из приказчиков сунул в рот пальцы и свистнул по-разбойничьи. Ему, Ярсу свистнул, будто глуздырю какому! Ярс на такое нахальство и ухом не повел, и шаг остался прежним. Почти до поворота дошел, когда раздались сзади топот и частое дыхание.