- Жизнь привела. Подрядился охранником, а воины слов назад не берут.
- Это верно, - кивнул Мика, взгляд его метнулся в сторону, а слова прозвучали, будто в никуда. - Ноги, мягенько...
Кому надо, тот понял - крайний в ряду разбойник даже лук не стал вскидывать, но тетива щелкнула от пояса, и стрела пропела. Хрустнула, сбитая палицей в пяди от Ярсовой ноги.
- Хоро-ош! - сказал Кучерявый без всякой уже насмешки. - Верю, впрямь воин, хоть из Гнезда недавно выпорхнул. Вы, торгаши, не дергайтесь, это еще не драка! Добрый я нынче, да и не станем своих резать-то!
- Так ты тоже?..
- Тоже-може, любого по роже, - отозвался Мика рассеянно, как купец давеча. О другом думал.
- Из нашего Гнезда много выпорхнуло, да не все в небесах парят. А что, воин, иди ко мне в ватагу! У нас тут всё поровну и по чести, на касты плевать. Кто вольным рожден, тому наниматься зазорно!
- Благодарю за приглашение, - ответил Ярс осторожно. Сейчас одним словом можно всё испортить.
- Благодарю, и отказываться не стану, но и не приму пока. Дай сперва отработать плату и в столицу людей сопроводить, а уж на обратном пути...
Осекся, увидев лица разбойников. Улыбки кривые, но не злобные - скорее жалостливые. Так смотрят на дурачка деревенского, решившего поиграться с ножом.
- Что ж, твое решение. Сарус всякому дает выбирать, а там уж как сам нашустришь, да какую долю себе спроворишь. Берегись теперь, воин.
- Грозишься?
- Упреждаю по-хорошему.
Иных слов разбойничьему вожаку не потребовалось. Цыкнул коротко, и ватага растаяла в траве, да кустах.
Вопросы только остались.
[1] Вороп - разведка (прим. автора)
Часть III. Глава IV
Глава IV
Злая ночь
Пару поприщ гнали вовсю - будто и не было изнурительной прежней дороги. Тяжеловоз такую скачку не вынес бы, а рысакам всё нипочем. Тем более что загадочные кули повозкам тяжести не добавили. Ярс о многом сам уже догадался и не лез с вопросами, а здоровяки походили на котов, окунутых в воду. Молчаливы, взъерошены, глаза бегают. Давно бы сдернули куда-нибудь, но окрестный вид тоже благости не добавлял. Не трясина уже, но сырое высокотравье. Купец, впрочем, хлеб свой ел не зря, хватило ему понимания. На одном из коротких привалов поманил к себе охранников, а Сутяй откинул мешок с зерном, заголяя кули.
- Ну, братцы, кто первым желает любопытство потешить? Подходи, не журись, у меня от вас нынче тайн нету!
Дернул завязку, и куль раскрылся, обнажив содержимое. Плотную труху цвета опавших листьев.
- Знаю, давно всё поняли, только спросить боялись! Огненный мох, братцы, он самый! Вещь дорогая, редкая, но князьям не нравится, потому огнем за нее и карают!
- Да что ж это?! Мы ж не так уговаривались! - простоватое землепашеское лицо сделалось грозным, ручищи потянулись к Ратусе, но тот зыркнул исподлобья, и всё прошло. Отпрянул здоровяк, будто змею узрел.
- Как уговаривались, то дело прошлое, быльем поросло. Сейчас, если что, на костер всей кучей пойдем!
- А он ведь прав, - сказал Ярс, как привык уже в эти дни. Тихо и солидно.
- Прав добытчик, чего уж там! В уговоре про мох ни слова не было, потому и плата совсем иная должна выйти.
- Еще один краснобай! - отозвался купец чужой фразой, и улыбка его показалась Ярсу искренней. Облегченной даже. Будто худшего ждал, а тут вместо воды налили ставленного меда.
- Не купеческой касты, вроде, а монету считать умеешь! Уважаю! Есть в твоих словах истина, потому и плату пересмотрим. Согласен, Сутяй?
- Ну, дело хозяйское, - пожал приказчик бугристыми плечами. - Ежели не жалко...
- Жалко. Но придется, - сказал Ратуса твердо. - Отсыпь-ка им, братец, еще по три веверицы, а за каждый новый день пути получите полную куну!
На том и сговорились. Дальше поехали без лишней спешки - сумерки уже наметились, до шляха по светлому всё равно не успеть. Повеселевшие здоровяки звенели серебром, ручищи их иногда хлопали по плечам Ярса, и слова звучали сплошь одобрительные. Приказчик на вожжах одобрения не разделял - жадный, небось, а вот Сутяй с передней повозки поглядывал улыбчиво. Иногда говорил что-то Ратусе, и улыбались оба.
Ярсу было не до веселья. Давило изнутри неясное, мешая дышать и думать. Порылся в голове, и гнилая заноза вылезла, наконец. Улыбка Ратусы, та самая! Радость, с какой заговорил купец чужими словами - так от большого облегчения радуются, не могут сдержать язык. Легкость, с какой отдал монеты - это матерый купчина-то! Случайным растяпам-охранникам отдал, из-за попреков воина-молокососа!