«Будь настороже!» - сказал себе Ярс, и всё вокруг изменилось. Звуки сделались ярче, запахи обострились, каждая жилка в звон пошла. Сорваться бы «боевым спасом», да пройтись по головам, ан нельзя! Вдруг надумал себе пустого про добрых и щедрых людей - стыда потом не оберешься. Ехать, терпеть, ждать. Быть настороже!
***
На привал встали у озерца, обочь тропы. Приказчики набрали сыроватого хвороста, а у Ратусы нашелся кувшинчик с маслом. Чудное, не льняное, и не конопляное, резко пахнущее. Огонь на нем полыхнул с первой же искры, и вскоре над костром уже котелок забулькал. Нашлись у купца и припасы для сытного варева: кус сушеного мяса, просяная крупа и неведомые запашистые травки. Последние Ярса насторожили, аж голод пропал. С ножами приказчики вряд ли кинутся, мало их, зато опоить-усыпить вполне могут. Рассеял подозрения сам Ратуса. Начерпал себе варева в глиняную миску, и пошла ложка мелькать, а приказчики от хозяина не отстали. У Ярса своей посуды не оказалось, пришлось хлебать из котла, по кругу. От сытной пищи наполнился теплом и благодушием, размаривать начало, но осторожности не оставил. От купца и приказчиков костром отгорожен, сзади кусты колючие. Ночку перебдеть, а завтра уже шлях, там не решатся.
- А что, братцы, не испить ли нам сбитня? - голос Ратусы пробился сквозь дым костра и сладкую истому. - Наш Сутяй в этом деле изрядный дока!
«Ну, уж нет!» - подумалось без прежнего запала. - «Пейте-ка сами! Хотя...».
Слишком сладким вышел у запах нового варева: мед и душистые травки опять. Слишком широко Сутяй улыбнулся, сдувая пену, и слишком жадно хлебнул. Крякнул, улыбка сделалась счастливой, закопченый котелок дальше двинулся. К Ратусе, по старшинству. Снова прихлёб, пена на усах, завистливые взгляды землепашцев. Пришел и их черед, а до Ярса посудина добралась в конце круга. Когда озяб изнутри, и кишки взмолились о паре огненных глотков. Еле себя сдержал - втянул чуток через сжатые губы, но хлюпанье и улыбка вышли не хуже Сутяевской. Защипало язык, в голову шибануло как от ковшика браги. Добрый, однако, сбитень!
- Ишь, прилепился, не оторвешь! - ближайший из землепашцев глядит хмуро, как перед глупой хмельной дракой. - Давай уже сюды, всем хочется!
Дернул котелок на себя, а Ярс и противиться не стал. Глоточка хватило. Пляшут в глазах цветные искры, красят ночь, будто радуга. Руки-ноги вес утратили, трава под щекой мягче пуха, и сладкие видения манят, звенят серебром бубенцов. Глаза напротив глядят неотрывно, мешают чем-то... мешают...
- Чего уставился? - спросил Ярс беззлобно. Хотел спросить - губы даже не шевельнулись. Веки тяжелее камней, не удержать их.
...ам... ам... ам...
...эо... ов... аэ-э...
Звуки эхом в голове... плевать... видения... стой! Глаза напротив - что с ними не так?! Взглянуть еще раз, поднять веки-камни!
Не успел - чужая сила веки раздвинула, и чужое лицо нависло мутным пятном.
- Эо... оэ... оов...
Исчезло лицо, трава опять в щеку кольнула, но звуки кольнули сильнее. В слова слились, простые и ясные.
«Этот тоже готов».
Дым в лицо, языки пламени, снова глаза напротив. Неподвижные. Мертвые! Землепашец давешний глядит в никуда, рядом нога другого, а смутные тени бродят вокруг, бубнят негромко:
- Может, в озеро их?
- К чему водицу поганить, Сутяй? В кусты отволоки, там зверье обгложет. Да не забудь им жилы вскрыть, а то мало ли!
От таких слов все внутри сжалось, а руки-ноги зудом наполнились, будто в муравейнике. Ощутил, вдруг, холод земли под боком, шевеление гнуса на щеке, горечь дыма... не чихнуть бы сейчас! Заметят - добьют сразу, а тело когда еще станет слушаться!
- За ноги бери! Да волоком, не майся! - деловитая возня продолжается, трава шелестит, вот уже и лицо с застывшими глазами уволоклось. Вот уже цапнули грубые руки за щиколотки - размякни теперь, провисни тряпичной куклой!
- Ладно, этого я сам! Легкий! - проворчал Сутяй добродушно, как при первой встрече. - Молодой, горячий, а легкий! И глупы-ый! Дерзить вздумал, кутячья морда!
Шелестит под спиною земля, ветки цепляют за волосы, руки расслаблены, волочатся следом. В темноту. Одолеть себя, не поддаться жути, что изнутри накатывает! Даже когда залепило нос кровяным запахом! Вот уже и тащить перестали. Мягкие шаги в изголовье, черная тень нависла, заслоняет звезды.
- Такая вот доля тебе, малец, не взыщи. Ядуну от Сутяя поклон передашь. Х-хэк!
Тело крутнулось отчаянным рывком - свист и шлепок железа о землю, в пяди от головы. Еще перекат, еще, в сторону!
- Ишь ты, живой! - удивился приказчик, распрямляясь. Топор уже снова в руках, тот самый клевец с хищным носом.