- Хороши-и! - прогудел знакомый голос, и необъятный человек встал перед толпой. Шапку так и не надел, перегаром разит за несколько саженей. - Глаз радуется вас видеть, разбойнички! С эдакими харями никакие нави не страшны, сами всех сожрете! Ну, чего примолкли-то?! Затрусились?! Поздно бояться, злыдни, отбоялись уже своё!
Тут необъятный закашлялся, и к нему подбежали вмиг, сунули баклагу. Глоток, шумный выдох. Улыбнуться бы, но Ярс сейчас о другом думал. Ощутил, вдруг, неладное, будто паутина к лицу приклеилась. Взгляд чужой и враждебный. Со стороны. Стражникам эдак смотреть незачем, каторжане рядом стоят. Поблазнилось[1]?
- А теперь всерьез поговорим, - сказал необъятный после очередного глотка. Розовел на глазах, в лицо жизнь возвращалась.
- Меня будете звать Хозяином, потому как хозяин и есть для вас! Все вы, быдло разбойничье, обречены сдохнуть, но срок у каждого будет свой! Кто лентяй, тому быть поротым нещадно и в яме сидеть, по колено в воде! Кто бежать дерзнет, тот дурачок блаженный, сам прыгнет к нежити в пасть! За первую попытку клеймо на лоб, а за вторую в болота выкинем! Ночью! Другие со стены поглядят, чтобы впредь неповадно было! Еще что-то хотел... а, вот! Многие из вас от лихоманки загнутся, зато выжившим перепадет их жратва! Всё, пожалуй. Жизнь хороша, разбойнички, ступайте уже в хоромы!
Необъятного Хозяина сменили стражники - местные, вовсе без доспехов. Посчитали на пальцах, затем начался дележ. Вклинились привычно в толпу, древки копий прошлись по ребрам, разделяя каторжан на кучки. Так, кучками, и погнали к тем самым холмикам.
- Стоять всем! - рыкнул стражник, и Ярс остановился. Рядом Оникс замер, за ним с десяток вовсе незнакомых.
- Тут вы будете жить, каторжане, - сказал стражник спокойно, с усталостью даже. Белобрысый, будто в сединах, но лицо молодое, светлые глаза краснотой подернуты.
- Меня зовут Бужак! Для вас - ГОСПОДИН Бужак! Кто назовет иначе, проглотит все зубы! Я поставлен верховодить над этими тремя землянками! Сейчас лезете внутрь и находите себе место, где сердце пожелает! - тут Бужак улыбнулся почти дружески.
- Запомните главное, варнаки! Хозяин, конечно, велик, но ему до вас дела нет! Тут я для вас хозяин! Жизнь и смерть - всё через меня!
Ярса и это не задело. Рухнул из воинов сразу в болото, где даже каст нет. Одной породы все, каторжане без медальонов и прочего, чем раньше кичились. Всякий вольный для них - уже голова, всякий с оружием - распорядитель жизни и смерти. Чего уж теперь!
- Иди за мной, вместе поселимся, - пятерня Оникса дернула за рукав, но Ярс головой покачал.
- Землянки все разные, певец, надо выбирать! Я сейчас в первую лезу, а ты в следующую. Оглядимся, там и решим.
Прошел к ближайшему холмику: бревна в накат, сверху мох для тепла. Дырка-вход заткнута тряпичной рухлядью. Выдернул и отшатнулся, таким духом изнутри ударило. Помесью сырости, гнили и грязных тел. Прежний Ярс туда и под копьями не сунулся бы, а нынешнему всё нипочем. Соскользнул ногами вперед, и онучи чавкнули в мягкое - неглубоко здесь. Неглубоко и нешироко, аршина три в поперечнике. Грязь вместо пола, сырые стены, пять деревянных лежаков. Ни стола, ни очага. Нора крысиная! Лежаки завалены тряпьем, но людей не видно - на работах, или перемерли все?
- Что ж, спасибо тебе, светлейший Ямполк, - сказал Ярс тихо. Внутри и сейчас ничего не шелохнулось, даже обиды. Другое вызревало потихоньку, будто злая болиголов-трава из малого семечка.
- Спасибо за милость твою, за щедрость и за хоромы знатные. Глядишь, отблагодарю когда-нибудь...
Зыбкий свет позади мигнул, шлепнуло в пол тяжелым. Спрыгнул кто-то в землянку.
- Оникс, ты? - и тут же морозом обдало с головы до ног. Звериным чутьем на опасность. Обернулся, приседая, а гость и не думал прятаться. Щуплая фигура в круге света, борода и лохмы торчат.
- Вот и свиделись, стало быть, - сказал пришлец, рука поднялась, блеснув железом. - Я и ждать не смел, а вот свиделись. Встречай, воин, смертушка за тобой пришла!
[1] Блазниться - мерещиться, казаться (прим автора)
Часть IV. Глава II
Глава II
Мститель и прочие
Решимость не требует угроз - это Ярс давно понял. Кто сразу не кинулся, у того тетива провисла, и стрела далеко не уйдет.
- Да ты погоди! - сказал тихо, будто злого пса убалтывал. - Рехнулся что ли? Я тебя знать не знаю, только приехал, а ты вон чего!