Глянул под ноги быстро, чтоб не запнуться, и чуть не опоздал. Щуплая фигура хэкнула, свист над ухом, шлепок сзади. Изрядная железяка из стены торчит, голову бы враз пробила!
- Шустёр ты, воин! - оценила фигура, вынимая еще что-то. Длинное, острое даже с виду.
- Шустёр, да не ровня мне! Я волкам пасти рвал голыми руками, а тут уж...
Перепрыгнула фигура ближний лежак, походка сделалась мягкой, будто у рыси. Или как у охотника, привыкшего рысей скрадывать. Охотник и есть - брат казненного разбойника, стрела из прошлого!
- Ты погоди, малец, не спеши. Колышек дубовый, он тебя насквозь прошьет!
Знакомое в словах почудилось. Недавнее. Человек с топором на болотах, речь столь же плавная, баюкающая. Первый, кто всерьез хотел забрать Ярсову жизнь.
- Да что вам всем надо от меня?! - не злость в груди поднялась, обида. На весь мир, что недавно еще казался улыбчивым и ясным, а после сплошные пинки.
- Доломать меня решили?! Совсем чтоб в труху?! А ну, давай!
Руку назад, не глядя, железяка давешняя сама в ладонь угодила. Дернул ее из стены, а охотник-каторжанин уже рядом. Прыгнул к Ярсу ловко, через два лежака сразу, рука метнулась, будто меч, но мимо. Крутнулся Ярс, и железяка треснула по чужой руке. Острое выпало без звона - точно, колышек - охотник взвыл, попер вовсе буром.
- Стоять всем! - новый голос оглушил, а новый гость приземлился тяжело, аж лежаки загудели. Стражник белобрысый. Цапнул с ходу охотника, вторая рука потянулась к Ярсу, а тот не шарахнулся. Стоял спокойно, спрятав железку за спину.
- Вы чего тут затеяли, морды каторжные?! Покалечиться решили, чтоб после отлеживаться?! Оба сядете в яму с водой, дня на три! Ты, длинный, не успел приехать, а уже!..
- Он не при чем, господин Бужак, - сказал Оникс, свешиваясь в дыру. Спокойно сказал, но очень веско, будто песню свою проговаривал.
- Этот лохматый сам в драку полез, убить грозился.
Ремесло певца подобно волшбе - стражник и впрямь прислушался, будто к равному. Взглянул на охотника-каторжанина исподлобья:
- Он правду говорит?
- А хоть бы и так! - оскалился тот. - Этот сучий потрох моего брата на плаху отправил, и мне помешал с профосом поквитаться! Все одно ему не жить!
- Да не слушай его... господин Бужак, - произнес Ярс небрежно. Железяку давно уронил и в грязь притоптал, а колышек на полу сразу не приметишь.
- Одурел человек от здешней жизни, вот и не стерпелось. Какой из него убийца?! Помахали кулаками, так дело ж молодецкое!
- Кулаками, говоришь? - тут белоголовый разогнулся во весь рост, и макушка едва потолок не пробила. - Тьфу, понарыли тут! Ладно, будь по твоему, обрыдло мне с вами! Благодарите Ядуна, что много ваших забрал, и работать некому! Другой раз сцепитесь - сразу в яму!
Выбирались из землянки по очереди. Каторжанин-охотник улучил момент, шепнул, глядя в сторону:
- Задабриваешь, малец? Не надейся, всё одно урою!
- Поглядим, кто кого, - усмехнулся Ярс, хоть не до веселья было. Спина от плясок полопалась, рубаха снова к мясу липнет, шум в голове. Выбрался, сжав зубы, и лицо едва в чужие сапоги не уткнулось. Белоголовый стоит у лаза, пялится с любопытством.
- Так это ты, стало быть, залесского профоса уберег? Эх, парень, тяжко тебе тут выйдет!
- Стерплю. Не такое еще видал!
- Отчаянный что ли? - снова улыбка. Двух зубов недостает - выбили, или сам съел от здешней скудости?
- Хорошо, если отчаянный, дольше продержишься. Только здешние места не таких ведь еще ломали.
Подмигнул весело, и затопали сапожищи прочь по мшистой подушке. Оникс того и ждал, тут же сзади забубнил тихо:
- Ты в своем ли уме, брат по несчастью? Этого хорька бешеного надо прибить скорей, а ты его от ямы спас!
- Виновен я перед ним. Вроде, всё по закону сделал, а теперь иначе на всё смотрю.
- И что дальше? Позволишь хорьку зарезать себя?!
- Ну, это уж перебор, - улыбнулся Ярс неживыми губами. - Резать не позволю, но и стража мне в помощь не нужна. Другая жизнь отныне!
В землянку спрыгнул заново, не поленился. Достал и железо острое, и колышек - тому и другому нашлось потайное место во мху, рядом с лазом. Вряд ли кинется «хорек» прилюдно, опять станет у жилья караулить!
***
Остаток дня оказался хлопотным, но приятным. В баню всех повели. Сруб без окон, с очагом посреди. Не распаришься, но и это сейчас благодать. Пусть саднит от жара спина, и кожа по новой лопается, и вода в ушатах нагреться даже не успела. Вместо прежней своей одежды нашли другую - одинаковую, из вовсе грубого холста, но сухую и чистую.