- Наряжайтесь, вахлаки, это уж подобрее ваших вшивников! - стражник на выходе из бани держался благодушно. Сыт, пьян, и делить ему с каторжанами нечего. Плеть, впрочем, под рукой, да и со стены глядят зорко.
- Экая шкура змеиная! - ругнулся Оникс, влезая в штаны с усилием. Долгие дни на хлебе и воде певца подсушили, но живот до сих пор торчит. Рубаха на такое чрево тоже с трудом налезла. Метнул Оникс пару взоров по сторонам, затем руки его зарылись в бороду, принялся шурудить незаметно. Подвязано там что-то: легкое, на ремешке, со стороны не увидишь. Распутал пряди, и тесьма легла на шею, а сама вещица под рубаху нырнула.
- Уф-ф, ну вот и славно!
Ярс любопытничать не стал. Есть секреты, каких и другу не раскроешь. Усек зорким глазом и отвернулся, а прочие каторжане даже того не увидели. Самому Ярсу одежка вышла великовата, мешком везде провисла. Подвязать бы локти-колени по воинскому обычаю, да где бечевку найдешь?
Накормили тоже изрядно - каша ячменная, на воде, зато от пуза. Пока сидели разомлевшие, вышел из терема сам Хозяин. Стражники кинулись каторжан поднимать, но широкий человек лишь рукой махнул - не надо, мол. В другой руке баклага, вовсе полегчавшая.
- Ну что, разбойнички, довольны?! Решили, небось, что Пресветлый вас на седьмое небо вознес вместо каторги?! Да вот удей вам полную шапку, если так думаете! - тут Хозяин закашлялся, но обошлось без служек. Сам к баклаге приложился.
- Клятая лихоманка, от сырости! Видали, бродяги, что болото с человеком делает?! Ваши долго не живут, а я тут десятое лето, всю требуху уже выперхал! Так вот, день сегодняшний вам для ума, чтоб знали! В иных местах хозяева любят кнут, да топор, а я по-людски хочу! Вместе мы с вами, в одном навозе по уши! Кто будет мох собирать знатно, тому и харчи пожирней, и баня часто, и землянка суше! Даже брага иногда перепадет, и бабы найдутся! Кто лентяй... ну, говорил я уже. На себя пускай пеняет!
Возвращались к землянкам быстро: стражники вмиг оставили благодушие, орали всерьез. Пригнали толпу к землянкам и сразу назад - у внешних ворот коридором строиться.
- Чего они так взъярились?
- Сумерки скоро, - ответил Оникс степенно. - Скоро, думаю, сборщиков придется с болот запускать, а здешняя стража этого не любит.
- Возможно, - пожал Ярс плечами. Не хочется лезть в землянку, хоть кричи! Повел вокруг взглядом, оттягивая время, и повод нашелся тут же.
- Взгляни-ка, певец, туда. Может, и это сходу объяснишь?
- К чему зазря напрягать голову, брат по несчастью? Вижу людей, разжегших костер, а прочее можно узнать на месте.
- Так пойдем, любопытно же! Дрова здесь на вес серебра, а эти явно не стражники, раз в нашем загоне. Кто им такую вольность разрешил?!
Разжигатели и впрямь на стражу не походили. Трое, патлатые и бородатые, одежда тоже дерюжная, но с отличием. Белая одежда, хоть и выпачкана изрядно. На солнце так выгорела? У одного рука перевязана, сукно кровью набухло, а лица чудные у всех троих. Отрешенные, будто мха накурились, или брагой полны по самую макушку. Вон и кувшин стоит, и котел над огнем подвешен - не-мясо ли варится?
- Не иначе, лучшие сборщики во всем остроге! - усмехнулся Ярс. - Если верить нашему пузатому Хозяину. А чего здесь сидят, если прочие за стеной?
Тут же выяснилось, что костер привлек многих, и не все обошлись любопытством. Двое новеньких, из Ярсова обоза подошли решительно, рты заранее в оскал растянулись:
- Эй, добры люди, мир вам! Чего одни пируете, когда у прочих брюхо сводит?! Аль не знаете «разбойной правды» и уклада нашего?!
Сидящие не шелохнулись - не поняли даже, кто чего требует. Оскалы новеньких стали шире, один совсем уж нацелился кувшин цапнуть, но тут иная сила вмешалась. Появился откуда-то человек примечательной внешности: худой как оживший костяк, щеки впалые, зубы наружу. Истинный упырь, как Ярс их себе представлял. Подошел к наглецам сзади, губы зашевелились, но слов не долетело, совсем негромко. Новеньким хватило и того: обернулись набычено, взгляды прошлись по Упырю, и плечи вмиг поникли. Двинулись прочь, даже не споря.
- Не всё так просто, певец, - сказал Ярс тихо, не Ониксу, а себе. Отвернуться бы, да любопытство опять накатило, перестрял Упыря на полпути:
- Прости, почтенный, не ответишь ли на вопрос?
Ходячий костяк остановился легко - даже слишком. Ярс в такой легкости увидел опытного плясуна, что любое коленце выкинет, и ножом достанет с обеих рук. Отодвинулся, придав лицу уважительности:
- Скажи, почтенный, кто эти люди у костра?
Упырь с ответом не спешил. Глубоко посаженные глаза глядят сквозь Ярса, челюсть движется мерно, жует. Одет, кстати, тоже чудно: рубаха по вороту прошита черной нитью, а на ногах вместо онучей натуральные сапоги. Вон и рукоять ножа за голенищем! Куда стражники смотрят?!