- А если не дадут жить?
- Куда денутся! - тут взор Лешего скользнул мимо Ярса к Упырю. - Слушай мою волю и всем перескажи. Человек сей в прежней жизни был слеп и глух, «правды» нашей не знал, но власть сама его покарала. Княжий кнут и приговор очистили его в наших глазах. Посему решение моё - прежнюю вину забыть, принять как брата-каторжанина.
Онучи завязываются трудно, пальцы не слушаются. Упырь глядит изумленно, Русалка снова жмурится, а старосту не видно. Мало света от лучин, лицо в тени прячется.
- Еще, чуть не запамятовал, - сказал Ярсу в спину, уже на пороге. - Нашим братьям нельзя без прозвища, потому будем звать тебя Серпом. За острый язык и за дух твой крепкий. Гордись, гостюшка, не каждому здесь сам Чупак прозвище дал! Ступай!
Часть IV. Глава IV
Глава IV
Как растет мох
До утра не заснул. Ворочался, кости ныли, а кровь, напротив, кипела от жара. Забылся под Час Соловья, а тут и железка забренчала над острогом. Совсем как в Гнезде когда-то!
- А?! Что?! - певец на своем лежаке спал весь скрюченный-перекрученный, теперь встать не мог. - Где мы?! А-а...
- Всё там же, - фыркнул Ярс. - Запоминай, споешь об этом когда-нибудь. Лишнюю ложку каши дадут!
Насчет каши не угадал - кончились сытные времена. Злая сонная толпа выстроилась к трем громадным котлам, откуда пахло вовсе невкусно.
- Они туда, не иначе, навозу всыпали! - проворчал Оникс. - С болотными жабами вкупе!
- О жабах и не мечтай, - усмехнулся Ярс, стараясь не ежиться. Сырость насквозь пробирает, ни в одном дозоре так не мерз!
- Жабы для нас скоро лакомством будут, друг певец!
Прочие каторжане косились с любопытством, хоть знакомиться не спешили. Разошелся слух, определенно. Белобрысый стражник вовсе глаза вытаращил от удивления:
- Это ж надо, жив-здоров, и даже харя не изукрашена! Повезло тебе, парень! Кто первую ночь здесь пережил, тот долго протянет!
Варево в котлах оказалось не только вонючим, но и жидким: шелуха на воде. Гора глиняных мисок отроду не мыта, скользкие и серые, ложки тоже через раз. Ярс свою похлебку через край выпил, а руки пришлось оттирать об штанину. Оникс дальше двух раз и хлебать не стал:
- На такое свиньи не польстятся!
Долго трапезничать не дали - вскоре загремела вновь железка, подвешенная к ограде. Стражников появилась уйма, все в доспехе и с серебром на шеях. Пинками и древками копий сбили толпу в подобие строя.
- Полно дремать, варнаки! - пробасил здоровяк с пучком перьев на шлеме. Главный стражник, по всему судя, чуть ниже Хозяина.
- У кого голова дырявая, запоминайте по новой! Кто забудет, пеняйте на себя! Законы простые: мох не курить и не жевать, это раз! От стражи на сборе не отходить, это два! Кто встретит нежитей, орите громче! Если сами cдохнете, так хоть другие спасутся! Кстати, в Белую Ватагу охотники есть?
Толпа шелохнулась и замерла, все глаза прячут.
- Ась? Не слышу! Что, выродки, храбрости не нажили?!
- Сам туда не желаешь ли, пес караульный? - спросили из толпы, заставив стражника вскинуться.
- Чего-о?! Это кто там провякал, скоты?! А ну, выйди!
Каторжане ответили мрачной тишиной. Вроде, расслабленно стоят, а не пробьешься, сразу видно.
- Тьфу ты, отребье поганое! Всё, гоните их подальше!
Два десятка копий стукнули древками о щиты, и толпе повторять не пришлось. Повалили на выход с привычным ворчанием. За воротами обнаружились еще десяток стражников и две телеги с дохловатыми, но конями. Тут же три кучи громоздились: железная, деревянная и тряпичная.
- Шевелись, варнаки, поспешай! Порядок знаете: сперва колодка, после мешок со скребком!
Что ж, есть в этом верная задумка. За оградой ты с железкой, но и с бревном на ноге, далеко не ускачешь. В остроге легок, но руки пусты - бунт не поднять. Если начнется буза, то сейчас. Началась бы, кабы не тридцать нацеленных копий, да не лучники на стене. После Ярс оглядел каторжан, и другое подумалось: а хотят ли они той бузы? Не все ведь разбойники-отчаюги, много людей случайных. Толпой любую стражу можно задавить, но сколько из той толпы выживет? Что станут после делать, когда кончится еда? В болота идти, где на многие дни безлюдье и нежить? Умный вожак придумал бы, да откуда ему тут взяться? Староста их, небось, сразу стреножит, за это живет в тепле, сытости, и баба под боком. Если все остроги начнут бузить и стражу резать - кто таких старост прокормит?
Плюнул Ярс и шагнул к деревянной груде в свою очередь. Местный служка - сам из каторжан, не иначе - улыбнулся поганенько, и тяжелая колода распалась на две половинки, с выемкой посреди.
- Гляжу, свежее мясцо прибыло, вкусненькое! Для нежити в самый раз!