- Да кто ж не слыхал!
- Вот, об том и сказ. Хотел Пресветлый устроить людям вечную благодать, да понял, что силы равны, и придется со своим братом мир поделить. Так огорчился за род людской, что всплакнул ненароком. Упали те слезы на земную твердь и застыли камнями. Бают, сила в них великая, до сих пор. Любое желание исполняют, хоть доброе, хоть злое.
- И что с того?
- Да то, малец, что здесь они и спрятаны, те слезы! - вмешался опять первый. - В эти самые болота упали! Многие пробовали искать, да назад никто не вернулся!
- Отчего же? - спросил Ярс из вежливости уже. Слишком широко ухмыляется второй, а у первого глаза горят слишком явно. Поймал человек байку, да и живет ею - хоть какая-то радость.
- Может, те искатели давно всё нашли, почтенный? Оттого и не вернулись?
Зря сказал. Огонь в чужих глазах подернулся злым пеплом, зубы оскалились.
- Ты, малец, молоко утри, после будешь думками делиться! А ежели смеяться вздумал...
Ярс, для порядку, напрягся даже - двинуть, если что, лохматому кружкой промеж глаз. Не успел. Стражники трапезу окончили и забили копьями в щиты.
- Ты погоди, друг, - заспешил Ярс, придержав Оникса за плечо. - Куда ты работать с эдаким мясом?!
Надергал мха, пальцы под чужую колодку лезли туго, но пихал, пока места хватало. Обернулся, почуяв взгляд: белобрысый господин Бужак за спиной, плетка в руке поигрывает.
- Я сейчас, - сказал Ярс торопливо. Не ему плетей бояться, но певца жалко.
- Сейчас, совсем скоро! И сразу на карачки, вперед всех!
Стражник молчал. Чудное что-то во взгляде, не злоба вовсе. Удивление? Постоял да и двинулся прочь.
После Ярс его взгляды еще ловил, весь этот долгий, жаркий и вонючий день. Удивление в них не иссякало.
[1] Хабар - добыча (прим. автора)
Часть IV. Глава V
Глава V
Жизнь каторжанская
Дни потянулись одинаковые как вкус каторжной похлебки. Звон железа на рассвете, очередь к котлам, долгий пеший путь по болотам. Всё дальше и дальше. Ко всему привыкаешь, оказывается. Нога под колодкой зарубцевалась и перестала тереться, запахи нос не свербили уже, да и похлебка та самая не казалась гадостью. Хоть немного, да насыщала. Ярс таких мисок еще бы парочку съедал, но кто ж нальет?! Бока от деревянных лежанок уже не болели - тоже, видать, мозолью сделались. Ладно хоть в сырости гнить не нужно, землянка теперь другая. Первым же вечером после работ заглянул к Ярсу с Ониксом давешний Упырь, молча рукой поманил. Ярс за тощей спиной пошел уже привычно, до взгорка у самой стены. Спрыгнул следом в широкий лаз, и под ногами ничто не хлюпнуло. Сухо здесь было, пол древесиной выложен в два слоя, да и стены водой не сочились.
- Теперь тут будешь жить. Староста разрешил.
- Я старосте очень благодарен, - сказал Ярс солидно, скрывая изумление. - Не знаю, за что мне такая благость, но... у меня сосед есть. Я без него не перейду.
- Забирай, если надо. Насчет того пузана запретов не было.
Зря, конечно, обозвал, по привычке. Оникс в поясе усох после первого же дня, а дальнейшие недели его вовсе выморили. Тощим сделался, сутулым, бородища как веник. Дух при этом окреп, как ни странно. Перестал вовсе ныть и ворчать, даже песни по-новой слагать начал.
- Истинно, чудеса творятся! - сказал как-то Ярсу за вечерней похлебкой. - Клялся ведь себе, что никаких отныне песен, и так полной мерой за них получаю, а вот гляди-ка! Ноги-руки заняты, а голова без дела соскучилась! Как не благодарить за такое тебя, брат по несчастью?!
- За какое?
- Сам ведаешь. Без тебя давно бы ногу отняли, а то и вовсе сгинул бы!
- Ну да, - ответил Ярс добродушно. - Ты ведь мне отроду не помогал, брат певец. Всего-то у Ядуна из терема вытащил, экая мелочь!
Про себя подумал, что друг прав. Неспроста сквозило удивление во взоре стражника, и подошел он тем же вечером не только из любопытства.
- Диву даюсь, как оно у тебя получается! - сказал господин Бужак, глядя вприщур, бесцветными глазами. - Всё не так делаешь, вовсе наоборот, а жив до сих пор!
- Не понимаю, о чем речь?
- Похоже, и впрямь не понимаешь. Не разбойного ты люда, потому видать тебя за пять поприщ. Здесь ведь правда одна: сдохни ты нынче, а я завтра. Никто никого лечить и спасать не станет!
- Оникс мне друг. Ты, господин Бужак, разве друга не выручил бы?
- У меня нет друзей, - усмехнулся белобрысый. - Каторга всех под одну правду равняет, запомни. В строю мы своих прикроем, чтоб самому не загнуться, а так... я сгину, другим серебра достанется больше.
- Сочувствую тебе, господин Бужак.
- Ты?! Мне?!
- Конечно. Я хоть простой каторжанин, зато есть, с кем потолковать, и кто в спину не ударит. Каково ж тебе жить без всего этого?!