- Чего приуныли, лиходеи?! - нахмурился старший из стражников. - На карачки становимся и вперё-ёд, помалу! Неужто я за вас полезу?!
Так и двинулись неспешно. Солнце к обеду пригрело, но вскоре наползли облака. Свежо сделалось, ветрено. Ярс по привычке ушел вперед, работа спорилась, начал даже напевать под нос. Тут всё и случилось.
Тяжкий звук со спины - будто сама земля икнула с бульканьем. Мох заходил волнами, пришлось впиться в кочку, а сзади уже вопили десятком голосов. Слишком много людей собралось в одном месте, вот и лопнуло под ними. Кто был дальше, сразу нырнул по шею, прочие барахтались в бурой жиже, тонули медленно.
- А ну, отойти! - скомандовал всё тот же стражник. - Этих не достать уже, пускай ныряют!
- Так нельзя, господин!
- Чего-о?! - стражник покосился изумленно на пререкателя. На худого бородача по имени Оникс.
- Ты меня учить вздумал, слизь каторжанская?!
- Нельзя людей бросать просто так! Позволь взять копье, я сам многих вытяну!
- Еще чего, варнаку копье давать! А ну отошел, покуда плеткой не прилетело!
Крики сделались громче - три головы исчезли уже, прочие бились, погружаясь от пояса. Разбойники, конечно, выродки, каждый не то еще заслужил...
Оникс метнулся вперед - мимо наставленных копий и разинутых ртов. У самой трясины лег на живот, и зыбкий край его выдержал. Дотянулся певец до руки ближайшего утопающего. Тихо, по вершочку полз назад, пока не ухватился спасаемый за мох свободной рукой. Вскоре лежал уже в безопасности, мокрый и грязный, а Ониксу и того мало - снова полез. Тут уже и толпа не стерпела, многие вперед посунулись.
- Стоять всем! - набычился старший стражник. - Куда прете, скаженные?! Все утопнуть хотите?! А вы не стойте столбами, протяните копье, в самом деле!
Последние слова назначались страже, и тут уж все задвигалось. Трое сбросили доспех, подползли ближе к топи, и копья скрестились на краю, как надежная гать. Вовремя: прорвался мох, наконец, под Ониксом, и булькнул певец по самые плечи. Оттуда Ярс его и вытащил за шиворот. Рядом кто-то шурудил, тянул руки - целая цепочка людская создалась. Еще троих достали, а вместо прочих одни пузыри булькают.
- Хороши-и! - оценил старший стражник. - Мокры, да грязны как псины помойные! В остроге всем велю плетей всыпать!
- Да за что?!
- За дело! Думать следовало, когда кучей сбивались! А ты, борода... - тут стражник уперся в Оникса удивленным взглядом. Совсем как Бужак в Ярса когда-то.
- Ты, конечно, приказа ослушался, ну да ладно. Уберег рабочие руки Хозяину! Как вернемся, будет и банька тебе, и бражка!
Остаток дня прошел легко. Работу свернули и тронулись спешно в обратный путь, пока Ярило к закату не склонился. Оникс на телеге ехал, мокрый насквозь, но счастливый. Бегом бы его погнать, чтоб одежда высохла! Чтобы пар от нее прекратился под свежим ветерком! Дума хорошая, но озвучить у Ярса язык не повернулся. Какой певцу нынче бег, с колодкой-то?!
Парой часов позже о доброте пришлось пожалеть. Когда раскашлялся Оникс в первый раз. Сколько прежде в сырой землянке спал и под дождями ползал - хоть бы что, а тут пробрало.
- Да ты никак слабину дал! - хохотнул Ярс, не отставая от телеги. - До бани далеко, не спеши так уж перхать!
Сам себе не хотел признаться, что досада его гложет. Зависть к чужому умению ринуться вперед, очертя голову. Не думать, не рассчитывать победный расклад - просто ринуться!
- Не спеши перхать, брат певец, от работы всё одно не избавят!
Оникс отбрехивался вяло, потом и вовсе перестал. Съежился неловко, руками себя обхватив.
- Э, брат, так дело не пойдет! - спохватился Ярс через пару поприщ. - Снимай-ка рубаху, мою наденешь! Я шагать привычен, и в мокрой не замерзну!
Певец почти не упирался, и это было странно. Будто костяк из него вынули, заменив холодным студнем. Ярс от такого зрелища озяб сильнее, чем от мокрой рубахи на ветру, еле вытерпел до острога. До бани еле удержался, где пропарили Ониксу кости, не торопя на выход. Ковшик браги взбодрил пуще всего другого - развеселился гусляр. В землянке пробовал спеть, но закашлялся так, что дышать еле получилось.
- Это ничего, пустое... - пробормотал, будто извиняясь. - Мне отлежаться бы, брат по несчастью, само всё пройдет. Знобко после бани-то...
- Отлежишься, - сказал Ярс уверенно. - Я не я буду, если завтра не отобью тебя!
В самом деле, костьми был готов лечь - и поди пойми, чего тут больше? Только ли дружба, или чувство вины добавилось? Господин Бужак, впрочем, жертв не потребовал, лишь взгляд сделался хмурым:
- Ты одурел, мне такое говорить?! Не знаю про ваши хвори и знать не хочу!
На утреннем пересчете отсутствия Оникса будто и не заметил. Долгим Ярсу день показался. Обратным путем бежать хотелось, даже с колодкой. Певца нашел, где оставил: в землянке, под грудой наваленных тряпок. Скрючен, и еда вовсе нетронута.