Творя огонь, иду к Святому Гаю,
И пусть себя, как факел, я дожгу,
Клянусь опять найти дорогу к Раю.
13.
Клянусь опять найти дорогу к Раю,
И в Отчий Дом возврат мне будет дан,
Когда сполна исчерпаю обман,
В котором зёрна правды я сбираю.
И к нищенскому если караваю
Касаюсь здесь, – к пределам новых стран
Я устремлю свой смелый караван,
Оазис – мой, мне зацветёт он, знаю,
Когда я сам себя переборю, –
Какой ещё возможен недруг властный.
За краем снов есть голос полногласный.
Идёт Тепло на смену Декабрю.
И пусть года терзаюсь в пытке страстной, –
Мне Бог – закон, и боль – боготворю.
14.
Мне Бог – закон, и боль – боготворю.
Не мне, не мне, пока иду я тенью,
Здесь предаваться только упоенью,
Но в рабстве я свободный выбор зрю.
Я был цветком, я знал свою зарю,
Стал птицей я, внимал громам как пенью,
Был днём в году, псалмом я был мгновенью,
К земному да причтусь календарю.
А если он окончился, – так что же?
Не лучше ли горенья краткий час,
Чем бездны Тьмы? Будь милостив мне, Боже.
Ты дал стада мне, – я их зорко пас.
Не для того ль, чтоб сжечь весь плен холстины,
Адам возник в Раю, из красной глины.
15.
Адам возник в Раю – из красной глины.
Когда кричит сова и мчит Война,
Я знаю, что легенда нам дана –
Как изъясненье красочной картины.
Цветы – в снегах, цветы растут – из тины,
Цветы цветут, – когда идёт Весна,
И в Осени – нам власть цвести дана,
И сказочный расцвет кристалла – льдины.
Всем пламенем, которым я горю,
Всем холодом, в котором замерзаю,
Тоской, чьим снам ни меры нет, ни краю, –
Всей силой, что в мирах зажгла зарю,
Клянусь опять найти дорогу к Раю:
Мне Бог – закон, и боль – боготворю.
Ордалии
1.
Я стал как тонкий бледный серп Луны,
В ночи восстав от пиршества печалей.
Долг. Долг. Должна. Я должен. Мы должны.
Но я пришёл сюда из вольных далей.
Ты, Сильный, в чьё лицо смотрю сейчас,
Пытуй меня, веди путём ордалий.
В мои глаза стремя бездонность глаз,
К ордалиям он вёл тропинкой сонной:
Весы, огонь, вода, полночный час,
Отрава, плуг в отрезе раскалённый,
Сосуд с водой, где идол вымыт был,
Змея, и губы, и цветок замглённый.
Их десять, страшных, в капище, кадил,
Их десять, совершеннейших пытаний,
Узлов, острий, их десять в жерлах сил.
Вот, углубилось зеркало гаданий.
Став на весы, качался я, звеня,
Был взвешен, найден легче воздыханий.
Прошёл через сплетения огня,
И, вскрикнув, вышел с ликом обожжённым.
В воде, остыв, забыл о цвете дня.
В полночный час я весь был запылённым,
Меж тем как к Тайной Вечери я шёл.
Я выпил яд, и утонул в бездонном.
Горячим плугом, возле серых сёл,
Вспахал такую пашню, что поныне
Там только жгучий стебель рос и цвёл.
Сосуд с водой, где идол был, в гордыне
Я опрокинул, влага потекла,
Семь дней пути лишь цвет цветёт полыни.
Змея свила мне тридцать три узла,
И я возник посмешищем дракона,
Дробя собой без счёта зеркала.
Я губы пил, но я не видел лона,
К которому я весь приник, дрожа,
Отверг губами губы, в вихре стона.
И длинная означилась межа,
На ней цветок был, царственник замглённый,
Коснулся, цвет его был шар ежа.
Я десять воплей издал исступлённый,
Я десять, в пытке, разорвал узлов,
И был один, дрожащий, побеждённый.
А в зыбях сна был гул колоколов.
2.
О, то был час, – о, то был час,
Когда кошмары, налегая,
Всю смелость выпивают в нас, –
Но быстро опознал врага я.
Был в вихре вражьих голосов,
Но шёл путём ведуще-тесным,
И при качании весов
Был найден ценно-полновесным.
Как золотистое зерно,
Как самородок, в прахах цельный,
Как многозмейное звено,
Что держит якорь корабельный.
3.
Не рыдая, дождался я огненных рдяных ордалий,
Не вздыхая, смотрел, как горит, раздвигаясь, костёр,
Самоскрепленный дух – как клинок из отточенной стали,
Человеческий дух в испытаньях бывает хитёр.