Звонит мой мобильник, и я едва его не роняю, стараясь как можно быстрей приложить к уху.
– Норин?
– Ты где? – Это Гленда. Из мобильника слышен дорожный шум.
– Еду на север. А ты где?
– Еду в Холовер, как ты сказал. Что за дьявольщина творится?
– Нет времени объяснять, – говорю я. – Норин с тобой?
На фоне звучит бибиканье, а потом Гленда, в дюймах от своего мобильника, отпускает кому-то фантастический залп матерщины. В радиусе десяти миль от нее все сейчас как пить дать густо краснеют. Наконец Гленда переходит в более приемлемый режим и сообщает:
– Норин на яхте.
– Норин на яхте, – передаю я Хагстрему. Тут я вспоминаю, что динамик моего мобильника имеет одну модную функцию, и, после нескольких мгновений возни, нажимаю нужные кнопки. Теперь мы можем совещаться втроем.
– Она вышла на яхте? – спрашивает Хагстрем. – Она же терпеть эту посудину не может.
– Не знаю, – говорит Гленда. – Она сама так сказала. Они с Одри полчаса назад туда направились. Сразу же после того, как буря миновала.
Одри. Миниатюрная пожилая дама, гериатрическая тень Джека. То и дело у него под боком, никогда ни слова ни говоря, неизменно пользуясь полным его доверием.
Одри. Очень кстати слинявшая из ночного клуба Дуганов как раз перед покушением на убийство с распад-порошком.
Одри. Очень кстати отпросившаяся с похода за мягким мороженым в тот вечер, когда застрелили Джека.
Итак, Одри. У нее определенно есть знание обстановки и необходимые средства. А тот факт, что она неким образом связана с девушками с «фабрики звезд», означает, что у нее вполне может быть налажен контакт с Талларико.
И теперь она наедине с Норин.
Я хватаю телефон и ору:
– Гленда, ты должна немедленно добраться до яхтенной гавани! Останови эту яхту! Не дай ей выйти в море!
Хагстрем бросает на меня недоуменный взгляд:
– В чем дело?
Но Гленда достаточно хорошо знает мой тон, чтобы мне доверять.
– Ты уверен, Винни?
– Достаточно. Если я не прав, вреда не будет. Давай, сделай все, что сможешь, но не дай им на той яхте выйти.
Я отключаю мобильник и откидываюсь на мягкую спинку кожаного сиденья, а Хагстрем тем временем гонит машину к пристани, яхте и Норин, которая и ведать не ведает, что славный набор старых, но вполне смертоносных когтей нацелен ей в спину.
– Да зачем ей это делать? – недоумевает Хагстрем, пока мы несемся от стоянки Холовер-Бич прямиком к яхтенной гавани в Форт-Лодердейле. – Одри многие годы была с Джеком.
– И что она для него делала?
– Вообще-то не знаю. Никто из нас толком не знал. Помогала с какими-то мелочами.
– Угу, – отзываюсь я. – С такими мелочами, как убийство.
Когда мы добираемся до яхтенной гавани, я вижу Гленду на дальнем конце одного из причалов, размахивающую руками, чтобы привлечь наше внимание. Гленда нервно озирается, глаза ее бегают туда-сюда, словно ее застали за тем, как она тырит цукаты с праздничного торта. В воздухе плывет легкий запах пороха – должно быть, какой-то кретин поблизости стрелял по тарелочкам.
– Ты ее нашла? – спрашиваю я.
Гленда слегка покачивается взад-вперед на пятках.
– И да, и нет.
– В смысле?
– Да, я ее нашла, нет, ее здесь нет.
Хагстрем не в том настроении, чтобы дурачиться.
– Где она?
– На яхте, – говорит Гленда. – С Одри. – Тут Гленда тянет себя за шорты, словно стараясь стащить их с бедер. – Я прибыла как раз в тот момент, когда они уже отчаливали. Я пыталась им махать. Пока я сюда добиралась, я даже придумала предлог насчет потопа в пентхаусе, ничего лучшего в голову не пришло, но они к тому времени уже меня не слышали. Я пыталась, я правда пыталась, но…
Итак, Норин сейчас там наедине с Одри – и понятия не имеет о том, что задумала пожилая дама. Я уже представляю себе, как Одри смотрит Норин в затылок, дожидаясь верного момента, чтобы вколоть ей наркотик, резануть когтями, выбросить за борт и позволить морю разобраться с последними остатками семьи Дуганов.
Примерно в миле от берега на волнах покачивается сияющая белая яхта футов сорок в длину.
– Извини, Винсент, – говорит Гленда. – Я думала, я все-таки справлюсь…
Но я уже осматриваю пристани на предмет того, что мне прямо сейчас требуется. И вот он – в двух причалах отсюда. Я бегу к нему. Гленда и Хагстрем какое-то мгновение недоумевают, но затем плотно садятся мне на пятки.
– Ты что, Рубио, совсем охренел? Что ты делаешь? – орет Гленда.
– А ты как думаешь? – откликаюсь я, запрыгивая в гоночный катер – его нос, длинный и широкий, просто идеален для скачки по волнам на восьмидесяти узлах – и в темпе отвязывая швартов от металлической планки на пристани. – Катер угоняю.
Хагстрем тоже спрыгивает и становится рядом со мной. Тридцать секунд спустя я уже завожу мощный мотор быстроходного катера, и тот бешено взбаламучивает воду, готовый рвануться вперед. Такой катер непременно должен двигаться быстро – на самом деле его мотору вредно, если держишь его на холостом ходу.
– Ты вернешься к остальным, – инструктирует Гленду Хагстрем. – Я хочу, чтобы они зарылись в Дании, в мастерской.
– В Дании, в мастерской, – повторяет Гленда. – Понятно.
Наконец я даю полный газ…
И мы врезаемся в пристань.
– Вот тебе и раз, – бормочу я, давая медленный задний ход. Расщепленная древесина пристани трещит, пока мы из нее вылезаем. Затем я кручу руль, и мы делаем широкий разворот, прежде чем я снова врубаю полный газ и бросаю гоночный катер вперед. Резкий рывок отбрасывает меня на белое кожаное сиденье, и я мгновенно создаю трехфутовые волны там, где секунду назад все было тихо-мирно и не просматривалось никакого кильватера. Однако сейчас не время уделять внимание деспотичным морским законам. Если меня оштрафуют, я этот штраф убитой по дороге рыбой оплачу.
Быстроходный катер с легкостью прорезает легкую зыбь, острый, обтекаемый корпус разбивает волны, скользя по-над водой так, словно нет ему никакого удержу. Нос на добрых пять футов поднят над водой, мощные винты проделывают всю тяжелую работу внизу, а океанские брызги, смешиваясь с густым воздухом Майами, рождают чудесный свежий туман, что покрывает мое лицо и, по крайней мере временно, охлаждает меня до пристойной температуры. Пожалуй, только так я и смог бы постоянно жить в Майами – в 7:30 утра, в гоночном катере, на скорости в пятьдесят узлов. Хагстрем, предвкушая сражение, уже выплюнул свои вставные челюсти и выпустил когти.
– Входим сразу же, – говорит он. – Норин – приоритет номер один.
Я от всей души соглашаюсь. Яхта крупно вплывает в поле зрения менее чем в двухстах ярдах от нас, и я замечаю намалеванное у нее на борту название.
– «Могучий клюв»? – спрашиваю я.
– Это такая гадрозаврская шутка. Ведь нас еще утконосыми динозаврами зовут.
Нет никакой надежды подобраться к яхте с мотором, ревущим, точно группа The Who в последние пятнадцать минут ее концерта, а потому я вырубаю энергию и надеюсь, что инерция донесет нас куда надо.
Мне удается подвести гоночный катер к самому борту яхты, и два корпуса начинают скрестись друг о друга, но этот звук почти целиком скрадывается легким шумом волн, разбивающихся о фибергласе. Чертовски ловкий бросок швартова – ну ладно, ладно, три чертовски ловких броска – и я надежно прикрепляю гоночный катер к белоснежной яхте.
Поручень в добрых десяти футах у меня над головой – но черт побери, мы в миле от берега, вокруг, насколько видно глазу, никаких лодок нет. Если только из космоса за нами сейчас не наблюдает спутник – хотя вполне вероятно, что он и впрямь там есть, – по-моему, ничто не мешает мне малость поманипулировать с личиной. Я стягиваю брюки до лодыжек, точно ни с того ни с сего сбрендивший мореход, и начинаю работать с Г-зажимом, удерживающим на месте мой хвост. Еще одна небольшая манипуляция с ремешками у меня на торце – и моя человеческая задница отваливается как силикон Дженнифер Лопес после напряженного трудового дня. Теперь мой хвост полностью готов к работе.