Когда он добрался до места, доктора Энсора уже и след простыл. Дежурный врач объяснил Тиму, что произошло. Первые же слова повергли его в состояние полнейшего отупения и оцепенения. Далеко не сразу он понял, какая именно беда обрушилась на его семью. Его захлестнуло сразу множество переживаний, однако на первый план вышла тревога за Лауру.
Его провели в ту палату, где она лежала, огородили от остальных больных ширмочкой и оставили наедине с женой. Уходя, медсестра предупредила его о том, что он может оставаться здесь только до окончания приемных часов.
– Она все равно сейчас спит, – сказала медсестра. – До утра не проснется, можете быть уверены. Я бы вам посоветовала отправляться домой и самому хорошенько отдохнуть. Приходите завтра, когда она проснется…
– Я совсем немного посижу, ладно? – попросил Тим. Оставшись наедине с Лаурой, он сочувственным взглядом окинул всю ее маленькую фигурку, скрывшуюся под одеялом, затем его взгляд задержался на ее бледном, уставшем лице. Он смотрел на нее и пытался представить себе ту скорбь и боль, которые овладели ею, когда она узнала о том, что с ней стряслось. Он мог это представить.
Тим твердо решил сделать все от него зависящее, чтобы убедить ее в том, что во всем этом не было ее вины, что их жизнь – это открытая в самом начале книга, что он по-прежнему любит ее.
Он старался не сосредоточиваться на болезненных мыслях, рождавшихся в его голове. Вместо этого он вспомнил, какой счастливой выглядела Лаура все последние недели, как он сидел на диване в их гостиной и держал ее голову на своих коленях, легко прикасаясь к ее животу. Он вспомнил о том, с какой радостью готовился к таинству рождения нового человека.
Еще в те давние дни, когда он только влюбился в Лауру, ему казалось, что она лучше любой другой предназначена для того, чтобы рожать красивых детей. Это ощущение складывалось из целого ряда вроде бы разрозненных и никак друг с другом не связанных обстоятельств. Например, свежесть ее юбок. Ее нежная белая кожа. Тепло ее женского тела под облегающей одеждой. Ее проворные пальцы. Все это в совокупности почему-то говорило ему, что она создана, чтобы быть Матерью. И это была та самая Лаура, которую он полюбил. Та самая Лаура, которую он чуть было не потерял во время недавнего мучительного периода в их семейной жизни. Та самая Лаура, которую он вновь обрел, когда стало известно о ее беременности. Тогда его охватила просто безумная радость, о которой теперь он мог лишь вспоминать…
Он и сейчас старался в мыслях не упрекать ее за изматывающие организм «побеги» из дома в Бронкс с тяжелой сумкой на плече. Он старался не думать о том, что беда застала ее именно тогда, когда она была на этих опасных улицах в обществе несовершеннолетних хулиганов…
Ведь он столько раз пытался отговорить ее от этого увлечения фотографией, которое засасывало ее, как наркотик. Но она не прислушивалась к доводам разума. Что было делать? Казалось, в мире просто не существует такой силы, которая смогла бы оторвать ее от фотокамеры.
Но даже доктор не подумал всерьез о том, какое пагубное влияние постоянные перегрузки могут оказать на ее слабый, хрупкий организм! Он не говорил ей, чтобы она успокоилась, остепенилась, хотя бы на самое ответственное время.
Возможно, действительно никто не виноват в том, что случилось. Возможно, это был последний удар злого рока, который с самого начала не давал им спокойно и счастливо жить вместе, постоянно выстраивал между ними невидимые стены, воздвигал препятствия на пути к счастью, когда они были от него в каком-нибудь шаге.
Им казалось, что с рождением ребенка все окончательно наладится. Ее беременность была сродни божественному чуду, которое развеяло все его сомнения и подозрения. Она так долго медлила с этим, ее привязанность к нему и их совместной жизни порой приобретала столь неясные очертания, что не было ничего удивительного в том, что в какой-то момент в нем стали шевелиться сомнения. К тому же у нее появились интересы – та же фотография, – которые явно отдаляли ее от него и от дома.
Благодаря беременности все его сомнения и подозрения прекратились. И вот теперь нужно все начинать сначала.
Завершив эту мысль, Тим поднял взгляд на стену и заметил приколотую к ней историю болезни.
Он украдкой поднялся со стула, быстро оглянулся на дверь, убедился в том, что медсестра далеко, и, протянув руку, осторожно снял медицинскую карту с крючка.
Она насчитывала несколько страниц, заполненных небрежным почерком врача. Тиму трудно было разобрать эти каракули. Он стал поспешно пролистывать карту, смутно надеясь на то, что сможет отыскать объяснение, ключ к той беде, которая постигла Лауру, его и их ребенка.