— Я почти у цели, Эллен, — прошептала я. — Ты помогла мне прийти к этому. Но обещаю, я вернусь сюда несмотря ни на что. Я собираюсь уйти от него. И собираюсь все рассказать.
— С кем ты разговариваешь? — спросил Гриффин. Я подпрыгнула, настолько испугавшись, что чуть не упала в воду. Гриффин стоял прямо за моей спиной. И я даже не слышала, как он подошел.
— Зачем ты поднялся в такую рань? — поинтересовалась я с бешено колотящимся сердцем.
— И тебе доброе утро, — ответил он. Гриффин протянул руку, чтобы помочь мне встать. — Я слышал, как ты уходишь, и решил, что ты пошла на пляж. Меньше недели до открытия твоей выставки. Ты что-то доделываешь в последнюю минуту?
— Да, — ответила я. — У меня еще одно панно не закончено.
— Ну, сегодня воскресенье, мой единственный выходной, и я надеялся, что мы сможем покататься на лодке, — произнес Гриффин. — Удобный момент для фотосессии. Вестник «Морское побережье» присылает фотографа. Ну, знаешь, чтобы осветить прогулку семьи Чейзов, показать, что кандидат — тоже человек.
— Все тебя и так уже любят, Гриффин, — отметила я. Мог ли он догадаться о моих истинных чувствах? Мысль о том, что мне придется играть роль улыбающейся жены, стоя рядом с ним во время выборов, потрясла меня до глубины души.
— Ты поедешь на прогулку? — спросил он.
— Конечно, — ответила я, потому что такая формулировка всегда была правильным ответом для Гриффина. — Может, сначала позавтракаем? И позволь мне отнести свои находки в студию.
— Клэр, что ты собираешься делать с дохлыми крабами? — спросил он, заметив кучу панцирей, которые я сложила на каменный выступ. — Ты ведь хочешь, чтобы твои работы продавались? Коллекционеры не станут покупать то, что пахнет гнилью. — Он раздавил ногой хрупкие крабовые панцири.
Я собралась с духом и притворилась, что мне все равно. В свое время я отреагировала бы, но теперь стала мудрее. Существовал и другой способ.
— Ты мне еще спасибо скажешь, — заявил он. — Когда войдешь в галерею в пятницу, и люди не будут стоять с зажатыми носами. Верно?
— Верно, — согласилась я.
Один из приемов Гриффина заключался в том, чтобы обидеть и оскорбить меня, затем заставить сказать, что я «согласна-понимаю-восхищаюсь им за то, что он всем сердцем желал мне только лучшего». Бороться с этим было бессмысленно.
— Зачем ты вообще сюда пришла? — спросил он.
— Люблю пляж.
— Я говорю не о пляже, — продолжил он. — А об этой бухте. Она полна травмирующих воспоминаний для нас обоих.
— О, Гриффин, — произнесла я. — Помнишь ту ночь, когда ты провожал меня домой в Хаббардс-Поинт и сказал, что эта ночь только для нас, что мы должны помнить ее за наш поцелуй и падающие звезды?
Он уставился на меня. Понял ли он, что я насмехаюсь над ним? Этот момент мог закончиться с любым исходом. Я напряглась, готовая к скандалу. Но он решил позволить мне потешить его самолюбие.
— Ты права, — произнес он. — Та ночь стала нашим началом.
— Да, стала, — согласилась я, глядя в его глаза цвета морской волны, и постаралась вспомнить те чувства, что испытывала, лежа на покрывале и ожидая его поцелуя. Он по-прежнему оставался самым красивым мужчиной, которого я знала. Он обладал проницательным взглядом, на работе смотрел прямо на подсудимых, видел, кем они были, и использовал свои знания, чтобы признавать их виновными. Когда он обратил этот свой взгляд на меня, мне показалось, что он может заглянуть мне прямо в душу. Я всегда так чувствовала.
— Когда я только подошел, — сказал Гриффин, — я слышал, как ты что-то говорила.
— Не помню, — соврала я, думая: «Я собираюсь уйти от него. И я собираюсь рассказать, что знаю». — Наверное, разговаривала сама с собой.
Я ждала, что он не поверит и начнет спорить, но этого не произошло. Гриффин просто стоял и смотрел на меня. Затем расплылся в улыбке.
— Давай вернемся и позавтракаем, — сказал он. Его улыбка стала шире. — Я очень хочу выйти на воду, день обещает быть прекрасным.
Мы пошли обратно. Когда я была молодой, то считала, что жизнь в Катамаунт-Блафф будет бесконечно счастливой и вообще чем-то самым потрясающим из всего, что только могло бы произойти. Бывало, я смотрела на большой дом, где дорога заканчивалась у моря, и представляла себе людей, которые в нем жили. Наивная девушка, которой я когда-то была, представляла Гриффина и его друзей в синих блейзерах, девушек в сарафанах, джин с тоником на серебряных подносах, и все счастье, уверенность и великодушие, которые должны являться результатом спокойной, обеспеченной жизни.