Он прижался лицом к стеклу.
Кулак грохнул по витрине на уровне глаз, а затем Сеп увидел Дэниелса – тот разинул рот, высунул язык, а шипы ирокеза касались стекла.
9. Сломленный
В нескольких милях отсюда кто-то бежал. Лицо человека скрывала тень, в перепачканных землёй и водорослями руках он держал ворох старых забытых вещей: игрушек, кассет и чьих-то секретов.
Мягкие туфли скользили по мху, рваные джинсы пропитались грязью. Из груды вещей выпала одна кассета, затем вторая едва не последовала за первой, но человек успел её схватить.
Наконец в поле зрения появилась тропинка. Человек остановился на поляне и заморгал, пот жёг ему глаза.
Жертвенник был открыт. Он сидел во мху, точно чёрная сердцевина ириса, среди корней и нитей умирающей травы.
Пробираясь к нему, бегун старался не обращать внимания, как останки под ногами разлетаются на части; как вороньи перья скрипят, словно мел по камню; и как голод и ярость жертвенника притягивают всё окружающее к нему, будто кто-то медленно и неумолимо сматывает верёвку.
Борясь со слезами, человек приготовился бросить в яму новые жертвы – но тут корни деревьев, как щупальца, обвились вокруг его лодыжек.
Рот бегуна открылся в беззвучном крике, и жертвы посыпались на гнилую землю неподалёку от ларца.
Вырвавшись из хватки корней, он, сдирая кожу, вцепился в крышку ящика. Кровь хлынула из раны, и лесной шёпот превратился в рёв раскалывающихся деревьев и визг листьев.
Человек убежал, разогнав ворон, и нырнул обратно в буйную зелень леса.
Корни обвились вокруг упавших и разбросанных вещей и потянули их к ящику.
10. Когти
– На что пялишься, Септик? – крикнул Дэниелс. – Мамулю свою выглядываешь? О, мистер Тенч, – застонал он. – О, мистер Тенч, обними меня покрепче…
Сеп отошёл от окна и увидел Соню и Шантель, обнимавших Манбата и Стивена. А за ними стоял Мак с бутербродом во рту.
Дэниелс вошёл в комнату. На нём была лёгкая куртка с закатанными рукавами, а его вены напоминали червей.
– Магуайр и Тенча здесь нет, некому тебя спасти, да, трусишка? – сказал хулиган с безумным весельем в глазах. – Дай нам чипсов, Септик. И гамбургер.
– Мы закрыты, Дэниелс. Зайди через полчаса.
Дэниелс махнул своей банде.
– А если мне надо сейчас, а? Что ты будешь делать, глухой?
Сеп скрипнул зубами. Вспомнил Аркла с трясущимися руками, и гнев вспыхнул в груди.
– Думаю, ничего, – ответил Сеп. – На самом деле ты мог бы мне пока здесь помочь. Например, пол вылизать…
Банда охнула. Дэниелс схватил Сепа за шею.
– Ты что, извращенец, Септик? Да?
– Отпусти меня, – сказал Сеп, схватив Дэниелса за запястье и глядя ему в лицо. Сердце чаще забилось в груди.
– Эй, Дэниелс, – начал Мак.
Дэниелс проигнорировал его, сжал хватку сильнее, повысил голос:
– Это твоё поганое ухо? Ты меня слышишь? – Он быстро ударил Сепа в живот, выбивая воздух из лёгких.
– Дэниелс! – крикнул Мак, но тот оттолкнул его.
– Напомню, с чем ты имеешь дело, урод…
– …во веки веков… Эй, жирдяй! Ты что делаешь? – крикнул Марио, выходя из недр магазина и оббегая прилавок.
Дэниелс отбросил Сепа.
– Зашёл перекинуться словечком с другом, – отрезал он, поправляя цепочку на шее. – Вообще не твоё дело.
– Я помню тебя, жирдяй, помню, – сказал Марио, подталкивая его к двери. – От тебя вечно одни неприятности. Убирайся и больше не приходи, убирайся!
– Ты кого жирдяем назвал? – крикнул Дэниелс, поворачиваясь и выпячивая грудь.
– Тебя! – рявкнул Марио, щёлкнув хулигана по лбу. – Красные прыщи с жёлтенькими головками, очень жирное лицо!
Банда подавилась смешками, а Дэниелс взорвался.
– Ах так? – крикнул он, пиная в дверном проёме лоток для мороженого. – Ну… сам нарвался, толстяк! И мне плевать, если ты больше не пустишь меня в эту дыру! Вы продаёте гамбургеры из кошатины!
– Никаких кошачьих гамбургеров! – отрезал Марио. – Всё чисто, всё проверено. Но ты больше не получишь свой любимый заказ: двойная рыба с клешнёй краба и чипсами плюс три маринованных яйца. Всегда одно и то же, три раза в неделю, вот почему у тебя отросли сиськи, – но больше не приходи, законченный подонок, спасибо, до свидания.
Он закрыл дверь перед носом Дэниелса и повернул ключ в замке.
Хулиган задрожал от ярости. Он указал прямо на Сепа, затем нанёс несколько ударов ногой по стеклянной двери, сотрясая её вместе с рамой.
– В следующий раз останемся только ты и я, урод, – и я выбью из тебя дерьмо, ты меня слышишь? Я тебя урою!