— Когда ты вернулся? — спросила она, обводя взглядом интерьер.
— Минут пятнадцать назад.
Я занес сумку и сразу же пошел разжигать камин. После того, как он был разожжен, я вышел на крыльцо, собираясь принести ещё дров на потом, когда услышала хруст шин по гравию.
— О. Хорошо.
Казалось, она почувствовала облегчение от того, что я вернулся недавно.
Я дёрнул подбородком, чтобы она следовала за мной через хижину.
Кухня располагалась в передней части дома, напротив небольшого обеденного уголка. Я направился в гостиную, к открытому потолку и большим окнам, выходящим на участок. Камин потрескивал, его тепло постепенно прогоняло холод.
В домике было плинтусное отопление, но я разводил огонь, когда был дома.
Элоиза покружилась, осматривая всё: от круглой железной лестницы, ведущей в чердак, до открытой двери ванной комнаты рядом с прачечной.
Домик-шалаш был маленьким. Уединенным. С мансардой и еще одной небольшой спальней он предоставлял мне достаточно пространства.
Хижина была построена в семидесятые годы, и в ней ощущалась винтажная атмосфера. Стены были обшиты шпунтованными досками. Медовый цвет сочетался с массивными балками, протянувшимися от пола до остроконечной крыши. Мебель представляла собой смесь фактурной обивки и кожи, некоторые предметы были новее других.
Ничего вычурного. Всё удобно. В самый раз для парня, которому нужна была аренда на пару месяцев.
Монтана была лишь временной остановкой.
Фостер переехал сюда насовсем, но я планировал остаться здесь только для того, чтобы подготовить его к бою. Затем я либо вернусь в Вегас. Либо найду что-нибудь новое. Если Фостер не уйдет на пенсию, я планировал путешествовать. Помотаться туда-сюда. Если он решит всё-таки уйти из карьеры, то у меня будут варианты.
Меня ждала моя квартира в Вегасе. Я вернусь. Или нет. Но сначала… Элоиза.
Молчание между нами затянулось. Она смотрела куда угодно, только не на меня.
Что случилось с женщиной, которая слишком много говорила, которая озвучивала каждую мысль в своей голове? Возможно, она так же не знала, что сказать, как и я.
— Мне жаль.
Мне показалось, что это достаточно хорошее начало.
— В субботу всё вышло из-под контроля, — на ее щеках появился румянец. — Мне тоже очень жаль.
— Это моя вина.
Три дня я прокручивал в голове каждый момент, начиная с субботы, и все еще не мог понять, что именно произошло. Но я помнил каждую секунду. От фонтана до часовни. Образ её — извивающейся подо мной, с шелковистыми прядями волос, разметавшимися по белой подушке, с приоткрытым в экстазе ртом — отпечатался в моем мозгу.
Кровь прилила к моему паху. Проклятье. Это тоже не давало покоя последние три дня. Казалось, я не могу думать об Элоизе и не возбуждаться. Я нахмурился, злясь на себя, и бросил взгляд на окна.
— Ты ведь хочешь аннулировать его? — спросила она.
— Да, — без вопросов. — Чем скорее, тем лучше.
— Фух. Слава Богу, — воздух вырвался из ее легких. — Просто проверяю.
Расторжение брака было единственным вариантом. Так почему же её облегчение так сильно обеспокоило меня?
Я стряхнул это ощущение с себя, повернувшись к ней лицом и скрестив руки на груди.
— У меня есть хороший адвокат. Я могу связаться с ним и начать процесс.
— Хорошо. Очевидно, что я никогда не делала этого раньше.
Хотелось бы мне сказать то же самое.
— Может, мне нанять собственного адвоката? — спросила она.
— Если тебе так будет удобнее.
— Может быть. Я не знаю, — она прикусила нижнюю губу, на мгновение задумавшись. — Я дам тебе знать.
— Окей, — я кивнул. — Лучше дай мне свой номер телефона.
— Точно.
Она достала телефон из кармана джинсов, ожидая, пока я назову свой номер.
Мгновение спустя мой собственный телефон пикнул с того места, где он стоял на кухонном острове.
— Что-нибудь ещё? — спросил я.
— Нет, э-э, да, — она преувеличенно хмурится. — У меня происходят некоторые вещи. Хорошие, я надеюсь. Но это было как-то, э-э… безответственно. И было бы здорово, если бы мы могли сохранить это в секрете
— В секрете.
Не то чтобы это не приходило мне в голову. Но, как и её облегчение, это обжигало.
— Да, мне очень нужно, чтобы всё прошло как можно тише. Особенно в тайне от моей семьи.
— Значит, ты просишь меня не говорить Фостеру.
— Именно, — она снова вздохнула, с раздражающим облегчением.
— Врать своему лучшему другу.
В её взгляде мелькнула паника, прежде чем она сложила руки вместе, тряся ими, умоляя: — Пожалуйста, Джаспер. Моя семья сойдет с ума от этого. И всё моё будущее висит на волоске.