Частенько Вик говорил жене, что надо увеличить жалованье слуге, но Керри утверждала, что вьетнамец грустит не от отсутствия денег, а от одиночества.
…Эта история началась июльским утром, немного позже 5.30, когда Вик Дермотт неожиданно проснулся в холодном поту. Сердце его так неистово колотилось в груди, что он едва мог дышать.
Некоторое время он лежал без движения, пытаясь понять, что разбудило его. Слышалось лишь негромкое тиканье часов, стоящих на ночном столике, да на кухне негромко урчал холодильник. Дом еще спал.
Виктор не мог вспомнить, что его так испугало во сне, был ли это дурной сон и сон ли… Страх никак не проходил, чего до этого никогда не было.
Он поднял голову и посмотрел на соседнюю кровать, где спокойно спала Керри. Некоторое время рассматривал ее, затем перевел взгляд на детскую кроватку с ребенком.
Вытащив носовой платок из-под подушки, Вик вытер вспотевшее лицо. Тишина, привычная обстановка и тот факт, что два самых дорогих ему человека мирно спят, успокоили его, и через несколько секунд он почувствовал, что приходит в себя.
«Должно быть, это плохой сон, – подумал он. – Но я совершенно ничего не могу вспомнить…»
Он откинул простыню, сел. Стараясь двигаться бесшумно, чтобы не разбудить Керри, натянул халат и сунул ноги в домашние тапочки. Подойдя к двери спальни, тихо открыл ее и вышел в квадратный холл.
Хотя его сердце успокоилось, но чувство беспокойства не покидало. Все так же тихо он вошел в просторную гостиную и осмотрелся. Все предметы находились на своих местах – там, где их покинули вчера вечером. Вик подошел к окну и выглянул наружу. В центре патио шумел фонтан, разбрасывая сверкающие брызги, на террасе в беспорядке стояли стулья, на одном из них лежал журнал, забытый вчера Керри.
Он прошел в кабинет, но там тоже было все в порядке. Из окна Виктор осмотрел шале, где жил Ди Лонг. Не было заметно никаких признаков жизни, но это и не удивило его, так как Ди Лонг никогда не просыпался раньше половины восьмого утра.
Не в состоянии определить причину своего беспокойства, Дермотт раздраженно пожал плечами и прошел на кухню. Он знал, что больше не в состоянии уснуть, если уже поднялся с постели. «А не выпить ли кофе?» – сказал он сам себе и сосредоточился на этом занятии.
Он открыл дверь кухни, откуда можно было выйти в другое маленькое патио. Ворота патио были настежь, так как Дермотт на ночь давал свободу собаке – огромной эльзасской овчарке по кличке Бруно, чтобы тот мог порезвиться на воле. Утром его сажали на цепь.
Он призывно свистнул собаке и поставил на огонь кофейник. Затем приготовил завтрак для Бруно и поставил на пол возле двери. Прошел в ванную.
Десятью минутами позже, умывшись, побрившись и надев белую безрукавку, голубые шерстяные брюки и белые сандалии, Вик вернулся на кухню. Сердце екнуло, и он замер, нахмурившись: завтрак Бруно был нетронут. Собаки нигде не видно.
Такого раньше никогда не было. Вик вновь почувствовал острый укол страха. Бруно всегда отзывался на свист и минуту спустя появлялся на кухне, виляя хвостом от избытка чувств.
Вик быстро пересек патио и заглянул в конуру. Она была пуста. Он свистнул снова и некоторое время подождал, прислушиваясь. Затем вышел за ворота и осмотрелся. Собака пропала.
Еще рано, сказал он себе. Ведь обычно хозяин поднимался около семи. Овчарка, возможно, охотится за сусликами, но это так странно… Действительно, утомительное и странное утро.
Он вернулся на кухню, налил кофе, добавил сливок и с чашкой прошел в кабинет. Усевшись за стол, сделал маленький глоток кофе и закурил сигарету.
Положив перед собой рукопись, начал перечитывать последние страницы. Глаза привычно бежали по строчкам, но Вик поймал себя на том, что не понимает, что читает. Он вернулся к началу страницы и начал читать снова, но его мысли все время возвращались к Бруно. Где же собака?
Он отложил рукопись, допил кофе и вернулся на кухню.
Завтрак Бруно по-прежнему стоял нетронутый.
Вновь Вик пересек патио и вышел за ворота. Призывно засвистел, осматривая белые песчаные дюны.
Чувство одиночества охватило его, и он уже хотел позвать Керри, но после некоторого размышления решил удержаться и не беспокоить жену. Вернувшись в кабинет, он уселся в удобное кресло и задумался.
Со своего места сквозь большое окно он видел, как над пустыней встает раскаленный шар солнца. Обычно его завораживала игра красок, но в это тревожное утро ему было не до красот природы, и впервые он пожалел, что выбрал такое уединенное жилье.